Как, должно быть, архиепископ Вульфстан распекал короля за его амуры с Эльгивой! Этельстан многое бы отдал за то, чтобы быть там и это слышать. В то время он мало об этом думал. Однако в Йорвике архиепископ предупредил его, что Эльфхельм, возможно, будет стремиться мстить, и объяснил за что. Только тогда Этельстан осознал глубину ненависти этого человека к его отцу, и все постепенно стало на свои места.
Кто-то из окружения королевы в Эксетере ставил Вилобородого в известность обо всех ее перемещениях. Это могла быть Эльгива или ее служанка Гроя. Кто-то снабжал короля викингов и его подручных лошадьми, прятал и кормил их.
У Эльфхельма двое сыновей, которые могли все это осуществить, пока их отец оставался при дворе. Много улик указывало на Эльфхельма и его родичей как на помощников Вилобородого, но все же Этельстан не мог обвинить никого из них в неверности королю, не мог он также назвать ни одного конкретного примера измены. Ничего доказать он не мог. Ему следовало выжидать.
Он кивнул Эльфхельму.
— Вы правы в том, что некоторым нужно напомнить о клятвах, данных своему законному королю. Было бы благоразумно, я полагаю, помочь вам в этом, укрепив связи между монархом Уэссекса и элдорменом Нортумбрии. Я поговорю со своим отцом.
Этельстан умышленно ни словом не обмолвился о том, каким именно образом эти связи должны быть укреплены. Пусть Эльфхельм думает, что в будущем возможен брачный союз. По крайней мере, его это удержит от решительных шагов по сближению с Вилобородым. Приманка в виде брака даст им немного времени. Возможно, ему даже удастся уговорить отца сделать какой-либо примирительный жест в отношении Эльфхельма.
Обернувшись к Эльгиве, он улыбнулся.
— Я надеюсь, вы через месяц приедете вместе с вашим отцом на рождественский витенагемот в Оксфордшир, — сказал он достаточно громко, чтобы и Эльфхельм его услышал тоже.
Она обернулась к нему с неуверенной улыбкой.
— Я тоже на это надеюсь, — ответила она, — ведь я все лето просидела тут под замкóм из-за угрозы нападения викингов. Но я не знаю, разрешит ли отец мне поехать.
В ее кротком ответе прозвучал лишь намек на недовольство, и скромное выражение, приличествующее послушной дочери, не покинуло ее лица. Этельстан едва не рассмеялся, поскольку Эльгива была не более послушной, чем дикая кошка, и об этом знали все сидящие за столом.
— Тогда мы с братьями будем надеяться, что ваш отец украсит наш рождественский пир своим самым прекрасным сокровищем, — сказал Этельстан.
Девушка бросила на отца взгляд, и Этельстан тоже посмотрел на элдормена, ожидая от него ответа. Но лицо Эльфхельма оставалось таким же темным и непроницаемым, как морская стихия.
Декабрь 1004 г. Хедингтон, графство Оксфордшир
Эльгива пустила свою лошадь на мост, перекинутый через реку Черуэлл, следуя за братом, который вел их маленький отряд к королевскому дворцу. Всадники должны были проезжать по узкому мосту по одному, и, когда Эльгива доехала до его середины, ее нервная лошадь встряхнула головой и дернулась в сторону, испугавшись бурлящего внизу полноводного потока. Пытаясь усмирить животное и не дать ему расшибиться о деревянные перила, Эльгива увидела, что волны едва не захлестывают доски под ней, и тихо выругала свою лошадь. В конце концов ей удалось переехать на противоположную сторону, и там она выругалась уже в адрес брата, который, ухмыльнувшись, лишь посоветовал ей привыкать.
«И он прав», — подумала Эльгива. Ей придется ездить по этому чертовому мосту каждый раз, когда она захочет посетить королевский прием во дворце. В том, что ее поселили в монастыре, а не в апартаментах королевы, как ей и положено, виноват отец. Эмма, несомненно, охотно бы ее приняла, если бы отец ее об этом попросил, но он не делал секрета из своего желания строго за ней следить. Очевидно, отец предпочитал, чтобы она утонула, пытаясь пересечь реку, чем оставить ее без присмотра во дворце Этельреда.
Этим утром она слышала его распоряжение, отданное Вульфу и его пяти подручным: сопроводить Эльгиву непосредственно до дверей апартаментов королевы и неотлучно с ней оставаться. Она бы оскорбилась, если бы и вправду хоть на секунду поверила, что они смогут выполнить этот приказ. Однако мужчин не допускали в покои к беременной королеве. А позже, когда в большом зале дворца начнется пир, будет нетрудно затеряться в толпе. Что касается служанки, которая тащилась позади Эльгивы на ослике, она отсыпала ей достаточно серебра, чтобы девушка не забывала, чьи интересы для нее на первом месте.
Какое-то время они ехали по берегу реки, и вскоре плащ Эльгивы оказался полностью забрызган грязью. Боже, как ей надоела грязь! От нее некуда было деться, она была даже неизбежней, чем дождь, который в эту минуту превратился в легкую изморось. Уезжая из Нортгемптона шесть дней назад, она думала, что на юге ее встретит солнце или там хотя бы не будет нескончаемого дождя. Но скверная погода сопровождала их всю дорогу, и поездка заняла на два дня больше, чем должна была. Сырым было лето, такой же выдалась и осень, и, казалось, вся Англия превратилась в одно сплошное болото.
Сквозь туманную пелену Эльгива взглянула на тэна своего отца — Элрика, который ехал сбоку от нее. С тех пор как она его видела в последний раз — в то утро, когда он оставил ее у ворот крепости, — прошел год. Теперь его волосы были коротко острижены, а борода сбрита, поэтому выглядел он совершенно иначе, совсем не так привлекательно, как раньше. Его отношение к ней сегодня также было иным. Он отнесся к ней с холодной внимательностью, не имеющей ничего общего с теми пьянящими ухаживаниями, которыми он потчевал ее в Девоншире. Даже сейчас он не смотрел на нее, и Эльгива гадала, какое ужасное наказание посулил ее отец всякому мужчине, который станет засматриваться на его дочь.
Она устремила свой взгляд мимо Элрика на скопление разноцветных шатров и палаток, словно грибы, выросших на лугах королевского поместья. В них разместилась прислуга участников королевского совета, и Эльгива заметила флаг своего отца среди группы палаток на возвышении, в месте, выбранном для свиты наиболее могущественных элдорменов короля.
Раскисшая дорога заворачивала и уводила по склону вверх, и, когда их кавалькада подъезжала ко дворцу, на них из ворот кинулась свора лающих собак, а за ними следовал отряд всадников, которые обращали мало внимания на рассыпающихся в стороны людей. Эльгива узнала короля по развевающемуся за плечами шафранному плащу, заметила светлые кудри Этельстана и седеющую шевелюру своего отца. Она взглянула на Вульфа, хмуро взирающего на всадников. Бесспорно, он предпочел бы возбуждение охоты скуке ожидания под дверью королевы.
