Подстегнув коня, он спустился вниз и поскакал по дороге, вьющейся среди полей и коттеджей. Впереди показался господский дом. Флинн натянул поводья и спешился. Из конюшен тут же выбежал конюх и взял коня под уздцы. Флинн поднялся на крыльцо и громко постучал. Дверь открыл слуга.
— Мне нужно поговорить с вашей леди, — сказал Флинн.
— Сюда, сэр, — пригласил Альберт, провожая его в большой зал. — Леди, вас спрашивает этот джентльмен.
Элизабет подняла глаза и, увидев гостя, встала и протянула ему руки.
— Флинн! — радостно воскликнула она. — Что привело тебя во Фрайарсгейт? Надеюсь, это не королева послала тебя снова привезти меня ко двору? Сразу скажу — я не поеду. Мои обязанности сильно умножились после возвращения домой.
Она улыбнулась ему и кивнула Альберту, который поспешно вышел и вернулся с кубком вина для гостя. Флинн жадно приник к нему. До этой минуты он не сознавал, до чего же пересохло в горле!
— Я еду в Эдинбург, — сообщил он, — и решил по пути заглянуть во Фрайарсгейт. Взглянуть, как вы тут поживаете.
— Эдинбург гораздо дальше к северу, как раз по другую сторону границы, — весело заметила Элизабет. — Очевидно, ты сбился с пути.
— Ну что ж, признаюсь, меня разобрало любопытство. Очень хотелось посмотреть, что это такое — твой Фрайарсгейт. У меня важные новости для Якова, а он наконец освободил меня от службы. Брат сообщил, что у него есть для меня богатая жена. И я решил последовать твоему совету.
— Бэн скоро вернется с полей, — объявила она. — Маленький Том с ним. Наша дочь Анна родилась пятого декабря прошлого года. Увидев ее черные волосы, я решила, что должна назвать ее в честь королевы. Как она? До наших мест редко доходят придворные новости.
В зал вошел Бэн и, увидев гостя, дружелюбно протянул руку. Рядом с ним шел высокий для своего возраста мальчик. Он немедленно подбежал к Элизабет и обнял ее.
— Добро пожаловать во Фрайарсгейт, — приветствовал Бэн, затем обнял жену и поцеловал в губы. — Что привело вас сюда, сэр?
— Я сказала, даже если королева требует моего приезда, я все равно останусь дома, — поддразнила Элизабет своего красавца мужа.
— Да уж, милая, — рассмеялся тот, — я тебя никуда не отпущу. А вы, Флинн Стюарт, останетесь на ночь?
— Да, и благодарю вас за крышу над головой.
— Но за ужином ты расскажешь нам новости? — допытывалась Элизабет.
— Обязательно, — пообещал Флинн, вздыхая украдкой.
На сердце у него было тяжело. Как он расскажет ей ужасные новости? Известно ли ей хоть что-нибудь из того, что произошло после ее пребывания при дворе? Может, графиня Уиттон написала ей?
В ожидании ужина они говорили ни о чем. Подавали простые сельские блюда, которые Флинн помнил с детства: вареная форель5 густой овощной суп, оленина, жареный петух, хлеб, масло и сыр. Еда была свежей и хорошо приготовленной. Флинн с улыбкой наблюдал, как два сына Элизабет набивают рты вишнями, стоявшими в миске, а потом соревнуются, кто дальше выплюнет косточку. Ему показали малышку Анну, как две капли воды похожую на отца и уже выказывавшую живой характер матери.
Наконец детей отослали спать. Взрослые вышли во двор и уселись на скамью подышать свежим воздухом. Больше откладывать было нельзя.
— Твоя сестра, графиня, часто тебе пишет? — небрежно осведомился он. — Не хотелось бы повторять то, что уже известно.
— Нечасто, — покачала головой Элизабет. — Она почти не бывает при дворе. Стала примерной провинциальной женой, почти такой же, как я. Последнее письмо я получила от нее еще перед рождением Анны. Прошлым летом они присоединились к королевскому поезду, который отправлялся в Уэльс. Она хотела посетить место, где родился наш отец. Написала, что там красиво, но не так, как во Фрайарс-гейте. И очень уныло. А наши родственники — люди еще более замшелые, чем ей казалось издалека. Оказалось, что ее лучшая подруга живет в Уэльсе. Больше в письме почти ничего не было.
— Тогда я поведаю вам все, что знаю, — вздохнул Флинн. — После твоего отъезда ситуация ухудшилась. Королеву окружали гарпии, именующие себя светскими дамами, и среди них — ее мать, сестра, Джейн Рошфор, Мэри Говард, жена Фицроя, побочного сына короля. И все ее ненавидели, кроме Маргарет Ли. Она так сочувствовала одиночеству королевы, что они подружились.
— О, как я рада! — воскликнула Элизабет. — Я часто думала о ее величестве, хотя мне и пришлось уехать. Продолжай, Флинн!
— Маргарет Ли стала ее единственным утешением. Страсть короля к Анне Болейн выгорела и погасла. Они часто и яростно ссорились, иногда и на людях. Король открыто ухаживал за другими женщинами, среди которых была и Маргарет Шелтон, кузина королевы. Чем больше он изменял ей, тем сварливее становилась королева. Она напоминала настоящую фурию.
— Она боялась, — мудро заметила Элизабет. — Бедняжка Анна! Она всегда боялась.
— Да, — согласился Флинн. — Два раза она беременела, но так и не доносила детей. Затем предполагаемый союз с Францией, а потом с императором Карлом начал разваливаться. Папа отлучил короля от церкви за то, что он отказался вновь признать принцессу Арагонскую королевой и восстановить в правах принцессу Марию. Прошлым летом король, по-видимому, пришел в отчаяние — все, ради чего он так трудился, потеряно. Звезда королевы вновь ненадолго вспыхнула, когда они вместе отправились в поездку по стране. На взгляд посторонних, они казались счастливыми, но все портило присутствие мистрис Сеймур. Поздней осенью было объявлено, что королева вновь забеременела и что дитя родится в июле. Но на следующий день после Двенадцатой ночи умерла принцесса Арагонская. Король отказался носить траур, наоборот, устраивал турниры и пиры, празднуя это событие. В конце января он впервые за всю свою жизнь был сбит с лошади.
— Он слишком стар, чтобы играть в подобные игры, — бросила Элизабет.
Бэн согласно кивнул.
— Он сильно покалечился? Ранен? — допытывалась она.
— Нет. Но на него упал конь.
— Раны Христовы! — ахнул Бэн. — Он не погиб?
— Нет. Но он пролежал без сознания больше двух часов, а этот коварный лис Норфолк побежал к королеве и сообщил, что король, возможно, мертв.
— И она потеряла ребенка, — со вздохом предположила Элизабет.
— Да, и это стало началом ее конца, — кивнул шотландец. — После этого король больше не приходил к ней и открыто ухаживал за мистрис Сеймур. Королева скорбела о своем ребенке, как на грех оказавшемся мальчиком. Ее покинули все, кроме нескольких преданных слуг.
Придворные спешили заверить монарха в своей преданности. А тот, не испытывая никаких угрызений совести, искал способ избавиться от нелюбимой королевы. Элизабет покачала головой:
