– Кто еще знает об этом? – спросил судья Керр.
– Больше никто. Сьюллен, Мелисса и я – единственные оставшиеся в живых пленницы. И майор Уинкоп узнает Адама, если увидит его.
– А как насчет Роберто и других родственников? – спросил он Ракель.
Она покачала головой.
– Знает только мой отец. Мы больше никому не говорили.
– Вероятно, нам следует сейчас рассказать об этом Роберто. Как вы думаете, он нам поможет или будет против нас?
– Он поможет, – не сомневаясь ни минуты, сказал Джастин, подтвердив тем самым верность своему другу.
– Вероятно, нам следует также рассказать твоей семье, – обратился судья к Тане. – Они имеют право знать. Как они отреагируют, Таня? Они выдадут Адама?
Было видно, что судья Керр также старался внести лепту, чтобы помочь своему давнему другу.
– Я не знаю, – ответила Таня. – Полагаю, надо попробовать, я надеюсь, что они поймут. Они уже узнали и полюбили Адама. Они его уважают. Тот факт, что в нем течет чейинская кровь, мало что меняет.
– Может, нет, а может, да, – сухо предупредил судья. – Мы с Джастином знали Адама намного больше, и то потрясены, но мы уверены, что он – хороший человек, в нем много достоинств, которые заслуживают уважения. То, что он чейинец, не портит человека порядочного, такого, каким мы считаем Адама.
– Может, вы сами расскажете все моим родителям, – предложила Таня. – Трудно объяснить, когда тобой движет сердце. Они подумают, что я защищаю Адама только потому, что его люблю. Вы же сделаете это ради человека, которого знаете много лет, уважаете его и доверяете ему.
Как и следовало ожидать, сначала у Эдварда случился приступ, Сара чуть не упала в обморок, а Джулия разрывалась между двумя чувствами: она была возмущена и в то же время она была предана своему мужу и Тане. Роберто с готовностью принял новость о своем кузене и предложил помочь. Джордж только кивал и курил трубку, а Элизабет улыбалась, как бы говоря, что этого следовало ожидать. Джереми находился в приподнятом настроении. Ему пришлось поклясться, что он будет хранить тайну, хотя больше всего на свете ему хотелось похвастаться перед своими друзьями родственником-индейцем.
Сара быстро уступила, даже обрадовалась, что Охотника и Стрельца будет воспитывать их родной отец и что Таня вновь обрела свою настоящую любовь. Эдвард, не без помощи судьи Керра и Ракель, наконец успокоился, понимая, что Адам, которого он начал уважать, будь он белым, индейцем или смешанной крови, прежде всего был богатым человеком.
Объединившись в усилиях спасти Адама, они теперь разрабатывали план действий. Вконец измучившись, они бросили эту затею, решив, что смогут думать лучше, когда отдохнут.
На следующее утро у Тани в голове, которая работала сейчас лучше, так и не было разработанного плана. Она решила сделать другое. Теперь, когда ее родители знают, что Таня и Адам возвращаются в чейинскую деревню, отпала необходимость делать вид, что они готовятся к путешествию по Европе.
Таня подготовила соответствующую одежду для себя, Адама и сыновей. Она упаковала высушенные фрукты и мясо, наполнила фляги, сложила необходимые инструменты и другие принадлежности, которые им пригодятся в дороге.
Таня думала, как им похитить лошадей из конюшни дяди Джорджа и перевести их в более удобное место, чтобы не заметила охрана. Когда она обнаружила банку белой краски, что предназначалась для задней веранды, ей в голову пришла неплохая мысль. Взяв в помощники Джереми, она принялась за работу. Чтобы самой не задерживаться в конюшне и не привлекать к себе внимания охранников, она послала туда Джереми, якобы навести порядок. По заданию Тани он нарисовал три белые полоски и звездочку на морде черного как ночь жеребца Адама. Потом краской «под орех» он покрасил шерсть Пшеницы, которая до этого была гладко-коричневого цвета.
Последняя часть Таниного плана была самой хитрой. Когда стемнело, Ракель и Джастин оставили своих лошадей в стойлах, а выехали оттуда верхом на замаскированных Пшенице и Тени. К счастью, охранники не заметили ничего подозрительною при тусклом свете, они сосредоточили свое внимание на всадниках. Ракель и Джастин оставили лошадей в конюшне Керров и через некоторое время вернулись незамеченными.
Лошади и поклажа были готовы и ждали. Теперь оставалось одно: каким-то образом Тане, Охотнику и Стрельцу улизнуть от усердных охранников и вытащить из-под их носа Адама. Это было нелегко, особенно если учитывать, что Джеффри следил за каждым Таниным шагом. В то утро Роберто сопровождал ее в тюрьму, чтобы поговорить с Адамом. После того как она объяснила ему, что задумала, они обсудили возможные способы побега из тюрьмы, но ни один из них не был приемлемым. Тем временем судья Керр старался повлиять на местное начальство, но результатов не достиг. Ни у кого не оказалось необходимой власти, чтобы можно было изменить сложившуюся ситуацию или хотя бы ходатайствовать перед военными.
Когда они выходили из тюрьмы, к ним подошел Джеффри. Таня почувствовала, как Роберто, который шел рядом, весь напрягся, готовясь ее защищать. Она испытывала к Роберто чувство благодарности и не хотела, чтобы у Джеффри возник предлог арестовать и его тоже. Она решила, что лучше всего вообще не обращать никакого внимания на Джеффри.
Высоко подняв голову и расправив плечи, она смотрела на него, проходя мимо. Она шла домой медленно, но уверенно, Джеффри нерешительно шел следом за ними. Краешком глаза Таня видела, как отвратительно похотливо он смотрит на нее, поддразнивая:
– Думаешь, у тебя получится? Да, Таня, дорогая? Благодаря Сьюллен мы поменялись ролями.
– Убирайся, – прошипела Таня.
– Таня, дорогая, тебе следует быть со мной ласковой. Скоро жизнь твоего любимого будет в моих руках. А то, что случится с ним, будет полностью зависеть от тебя.
Услышав это, она резко остановилась, развернулась и посмотрела ему в лицо:
– Может быть, ты лучше мне объяснишь, что значит твоя реплика?
Он с невинным видом развел руками.
– Это так просто, Таня. Если тебе удастся аннулировать свое замужество и выйти замуж за меня до того, как кончится судебное разбирательство над Сэведжем, я тебе обещаю, что смогу его отпустить. В противном случае его, без сомнения, повесят, и ты останешься вдовой. Так или иначе, скоро ты все равно станешь моей. Конечно, я не приму твоих сыновей. Тебе придется отделаться от них.
Она бросила на него гневный взгляд:
– Я никогда не буду тебе принадлежать, Джеффри! Никогда! Если бы ты не был сумасшедшим, ты бы это уже давно понял. Знаешь, ты действительно спятил. Не будь у меня такой ненависти к тебе, я бы удостоила тебя своей жалостью.
