24
Николас едва смог подняться с одеяла, раскинутого на холодных камнях. Доктор Рамирес оказался провидцем. Путешествие по мексиканским плоскогорьям было еще ему не по силам. Мучаясь от боли в спине, он стал собирать свои пожитки. Опасаясь бандитов, ожесточенных пеонов, грабителей-янки, проникающих с севера, бывших дружков из контргерильи или еще черт знает кого, кто с охотой перерезал бы ему горло, Ник, как опытный солдат, устраивал себе ночлег не в укрытых от ветра глубоких расщелинах, а на холоде, под звездами, на плоских скалах. И расплачивался за безопасность, выдерживая леденящий холод перед рассветом.
Он всегда торопился взобраться на коня и быть во всеоружии, прежде чем взойдет солнце, но сегодня опоздал. Его окружили с полдюжины солдат во главе с безусым лейтенантом в форме республиканской армии.
– Вы арестованы, дон Лусеро Альварадо!
Тон лейтенанта был безапелляционным. Спорить с ним было бесполезно, да и выдавать себя как самозванца, присвоившего имя всем известного гасиендадо, Ник не собирался.
– За что? – хладнокровно спросил он.
– За преступления, совершенные против Мексики. Вы Эль Диабло, за поимку которого назначена награда!
Тревожные звоночки прозвучали в мозгу Фортунато. Теперь он понял, что это дело кончится не так просто, как он подумал вначале.
– Если вы отвезете меня обратно в Чиуауа, я представлю вам доказательства и свидетелей, что я верный хуарист…
Но с него уже снимали патронные ленты, кобуру с револьвером, ножны с кинжалом с пояса.
– Наш маршрут лежит в обратном направлении, в Дуранго, – ухмыльнулся лейтенант. – Там найдется достаточно свидетелей, чтобы удостоверить вашу личность.
Столица империи – великий город Мехико – застыла в ожидании. Никто не знал ее дальнейшей судьбы. Император бросил Мехико на произвол судьбы, французы, возглавляемые Базеном, отмаршировали прочь, австрийские и бельгийские волонтеры, набив походные рюкзаки награбленным добром, рассеялись малыми отрядами вдоль дороги в морской порт Веракрус. Их потихоньку и понемногу ловили и уничтожали партизаны и хоронили в болотах.
Первая паника в городе улеглась, лавки закрылись, жители затаились в своих домах. С наступлением темноты никто вообще не появлялся на улицах.
Слухи об огромных силах генерала Диаса, наступающих с юга, повергали всех богатых граждан в страх, а бедных не тронули – им терять было нечего.
Богатые тряслись в испуге, особенно узнав о возвращении в столицу Тигра Маркеса, обещавшего защитить их от нашествия хуаристов. Они были уверены, что жестокий генерал явился лишь для того, чтобы подчистить последние остатки и захватить имперскую казну.
Проезжая по пустынным улицам, Лусеро встревожился. Инстинкт выживания подсказывал ему, что он опоздал… Мехико был таким сочным и созревшим плодом, что генерал Маркес не устоял перед искушением не делить его ни с кем.
Несколько дней Лусеро Альварадо занимался тем, что извлекал своих людей из кабаков, борделей и кантин. Когда они трезвели, сажал их на лошадей. Путь напрямик через горы шел наперерез всем известной дороге на Веракрус, по которой лживый Маркес увозил украденное серебро. Надо было успеть, пока Тигр не отплыл… Лусеро еще не оставил мечту о зажиточном пребывании в Аргентине.
Письмо от Ника было доставлено в Гран-Сангре через неделю после отъезда Лусеро. На печати был штемпель Дуранго. Мерседес копалась в цветочных клумбах вместе с Ангелиной и Розалией. Она нетерпеливо открыла конверт.
– Это письмо от папы? – осведомилась девочка.
Строчки плясали в глазах у Мерседес, прочитанное не имело ни малейшего смысла. Выронив письмо, она пошатнулась. Кухарка едва успела подхватить ее.
Пусть кто угодно правит Мексикой, хоть Максимилиан Габсбург, хоть индеец Хуарес, но почему Николас Фортунато, ее любимый Ник, должен умереть?
Ангелина молча вглядывалась в лицо госпожи, терпеливо ожидая ответа.
– Он в республиканской тюрьме в Дуранго. Они считают, что он Эль Диабло.
– Но он же не дон Лусе… – Ангелина в ужасе прижала ладонь ко рту. Греховная тайна не должна выплыть на свет.
– Тот плохой человек не мой папа, – вмешалась Розалия. – Это он Эль Диабло!
Слезы обильно потекли по лицу девочки. Мерседес нашла в себе силы, чтобы как-то успокоить ее. Она гладила ее головку, а сама собиралась с мыслями.
– Они собираются его расстрелять. И так оно и случится, если мы, Ангелина, не отыщем американца по имени Маккуин. Он может подтвердить личность Ника. Господи, неужели уже поздно… – Она задохнулась при мысли об этом.
– Я найду Хиларио. Он знает, как справиться с этим делом.
К тому времени, как тайные хуаристы – Хиларио и Грегорио Санчес – явились в дом, Мерседес уже восседала за хозяйским столом в библиотеке и набрасывала на листе бумаги список распоряжений на время ее отсутствия.
Она протянула подписанный ею документ слугам.
– Передайте это падре Сальвадору. Я оставляю Розалию на его попечение, а на ваше – все домашнее хозяйство.
– Но вы, сеньора, не можете ехать… Скоро вы должны родить…
– Если Ник умрет, умру и я. Значит, я должна спасти его. Вы знаете, что ему вменяют в вину преступления Лусеро…
Ей уже нечего было скрывать. Прелюбодеяние с братом законного супруга меркло перед лицом грядущей трагедии.
– Как мне найти гринго по имени Маккуин? Вся надежда на него.
– Мы постараемся, донья Мерседес, – заверил Хиларио. – Я поскачу в Сан-Рамос и оттуда телеграфирую в Чиуауа. Мы вытащим этого американца хоть из-под земли.
Грегорио вставил свое слово:
– Я думаю, что Инносенсия знает, где сейчас дон Лусеро. Она выдала мне, что его разыскивает правительство Хуареса. Я постараюсь найти и поставить к стенке настоящего Эль Диабло.
– Но кто этот Маккуин? Ты знаешь его, Хиларио? – в отчаянии спросила Мерседес.
– Как все гринго – он тихая сволочь. Он обещает много, а платит мало. Он душил петлей вашего мужа, – мрачно сказал Хиларио.
– Так пусть разрежет петлю! – вскричала Мерседес.
Через час Мерседес была уже одета и готова к отъезду. Она не желала, чтобы прощание состоялось на глазах у прислуги. Заботы о Розалии были доверены священнику.
Он и подошел к ней в холле, показав бумагу, переданную ему Ангелиной.
– Я хочу знать, куда вы направились, дочь моя?
– В Дуранго. Там в тюрьме отец моего ребенка ожидает смертной казни за преступления, совершенные не им, а Лусеро. Я раскрою судьям всю правду.
Он отшатнулся:
– Вы признаетесь в смертном грехе?
– Смертный грех ничто, если смерть угрожает любимому человеку. Я беру всю вину на себя. Ваша совесть чиста, падре. Вы ведь до сих пор пребывали в неведении.
