– Речь идет о миссис Китти Райт Колтрейн. – Доктор Симз ей улыбнулся. Его зеленые глаза сверкали, но Китти заметила, что лицо оратора напряжено, таким же напряженным был и его взгляд. – Сейчас миссис Колтрейн любезно согласилась вернуться в нашу больницу на должность старшей сестры. Она готова щедро поделиться своими огромными знаниями в медицине с другими молодыми женщинами. Мы все, врачи и сотрудники голдсборской больницы, хотим сегодня воспользоваться этой возможностью и сердечно ее поприветствовать. Мы выражаем Китти нашу благодарность за то, что она снова будет нам помогать.
Раздались аплодисменты, но она не знала, то ли ей хлопают от души, то ли просто из вежливости. Несколько гостей, стоявших с ней рядом, пробормотали нечто вроде признательности. Снова заиграл оркестр, но никакие громкие звуки не смогли бы заглушить удары бешено колотящегося сердца.
– Вон он идет, – прошептала Мэтти Гласс, добравшись до Китти, когда смолкли аплодисменты. – О Боже правый! У него в глазах дьявольская злость. Он даже людей расталкивает. О Господи!
Китти крепко сжала руку Мэтти:
– Пожалуйста, не уходи от меня, очень тебя прошу, Мэтти. Мне одной не справиться!
– Нет-нет! Я не уйду, я ведь тебе обещала. О Господи, Господи! – И, дрожа от страха, она закатила глаза к небу.
У Китти даже перехватило дух, так резко вонзил ей в плечо свои пальцы Тревис. Он рывком повернул ее лицом к себе, не обращая ни малейшего внимания на оторопевших гостей.
– Что тут происходит, черт побери? – воскликнул он. – О чем это говорил Симз? Если ты хочешь уехать и работать в больнице, оставив Джона, значит, ты сошла с ума!
– Тревис, сейчас не время… – робко прервала его Мэтти. – Разве ты сам не считаешь, что…
– Я считаю, что тебе нечего лезть в чужие дела, – взревел Тревис. Под бешеным взглядом его сверкающих злобой серых глаз Мэтти мгновенно стушевалась и поспешила удалиться, бросив виноватый взор на Китти. Да, она попыталась помочь, но, Бог тому свидетель, бороться с Тревисом Колтрейном ей не по силам. – И для этого ты сегодня меня сюда притащила?
– Полегче, полегче, Тревис!
Китти с благодарностью взглянула на озабоченное лицо Сэма Бачера. Он снял руку Тревиса с плеча Китти и повел их обоих сквозь толпу в танцевальном зале, направляясь к застекленным дверям, ведущим на террасу.
Ночной прохладный воздух разрядил накалившуюся между ними атмосферу. Дай Бог, он отрезвит Тревиса.
– Ну а теперь говори, – прогремел Колтрейн.
Сэм встал между ними.
– А теперь выслушай меня, Тревис. Китти со мной обо всем переговорила. Я считаю, это отличная идея. Ей не по душе сидеть вдали от всех на вашей ферме. Она мне сказала, что за малышом Джоном согласилась присматривать вдова Гласса. Так что, пока ты в поле, беспокоиться о нем тебе не придется.
– Ты считаешь, что все дело только в этом? – не веря своим ушам уставился на Китти Тревис. – Чтобы кто-то присматривал за Джоном, да? А что будет со мной? Тебе, выходит, не по душе торчать целыми днями на проклятой ферме, так? Черт бы тебя подрал, женщина, неужели ты думаешь, что это нравится мне? По-твоему, я в восторге, что надо каждый день гнуть спину на этих бесконечных полях? Что надо все время тащиться за проклятым упрямым мулом до тех пор, пока не начнешь думать, кто же из вас двоих на самом деле животное – этот мул или ты сам? Будь все проклято! Нет уж, мне это совсем не нравится, но я все это делал только ради тебя.
Китти еле-еле сдержалась, чтобы не признаться Тревису в разыгранном ею спектакле. Но все же взяла себя в руки.
– Мужчины на многое смотрят совсем по-другому, – сказала она холодно. – Ты сам работал на земле, а мне ничего делать не разрешал – только возиться с Джоном и вести домашнее хозяйство. Это так надоедает!
Китти избегала взгляда Тревиса, потому что не умела лгать – ухаживать за мужем и возиться с сынишкой ей никогда не было в тягость. Если бы Китти не страдала из-за мужа, занятого ненавистным для него делом, она была бы вполне довольна своей судьбой.
– Тебе все надоедает! – словно выплевывал слова Тревис. – О Иисус Христос! Как же могла эта женщина так измениться? А я, как идиот, ничего этого не замечал! Ты превратила меня в идиота!
Тревис так грубо встряхнул Китти, что Сэм вынужден был его оттащить.
– А ну-ка поостынь, парень! Ты явно слишком много выпил. Я сегодня за тобой наблюдал. Ты опрокидывал бокал за бокалом, словно это вода. Завтра тебе станет лучше. И тогда вы с Китти обо всем поговорите.
Китти глубоко вздохнула и вздернула подбородок в надежде выглядеть непобежденной.
– Поговорить мы можем, – холодно произнесла она, поправляя складки своего нарядного зеленого платья, – но только решения своего я менять не собираюсь и начинаю работать в больнице уже в понедельник. Я имею право распоряжаться своей жизнью.
Тревис посмотрел на нее в упор. Эти мгновения были для Китти мучительны. Ни Сэм, ни она ни разу не взглянули друг на друга. Ибо знали, что сейчас услышат те самые слова, на которые в своих планах и рассчитывали.
– Такое же право имею и я, Китти, – холодно отчеканил Тревис. – Слишком долго я свою жизнь посвящал лишь тебе. Теперь же я понял, что не значу для тебя и гроша ломаного. – Он повернулся к Сэму: – Я еду с тобой. Не знаю, разрешат ли мне войти в состав вашего комитета, но все равно я еду с тобой. Мне необходимо отсюда убраться.
– Верно, Тревис, все верно. – Сэм положил огромную руку на плечо друга и повел его прочь. На ходу он украдкой взглянул на Китти. В глазах его была боль. А Китти изо всех сил прикусила нижнюю губу, отчаянно сдерживая слезы. Теперь сдаваться поздно.
– Я все устрою, чтобы ты смог поехать на равных с нами, – говорил другу Сэм. – Может быть, вам обоим надо какое-то время побыть врозь, чтобы все хорошенько обдумать. А потом, когда ты вернешься, все будет выглядеть совсем по-другому. Вот увидишь!
Они дошли до двери, ведущей в танцевальный зал. Тут Тревис вдруг резко остановился, вернулся к Китти и, не глядя на нее, пробормотал:
– Сэм отвезет тебя домой. Я сегодня ночью останусь в городе.
Сэм увел Тревиса в дом, а Китти, опустившись на колени прямо посередине террасы, закрыла лицо руками и расплакалась навзрыд.
Нет, она все сделала правильно. Ее любовь к Тревису не должна ограничивать его свободу. Видит Бог, она ни о чем не жалеет.
На востоке горизонт сделался оранжевым и розовым.
Китти стояла у окна. Глаза у нее жгло от бессонной ночи, и вглядываться в темноту было больно. Китти молила Бога, чтобы вдали показался Тревис. Сколько же ночей, горько думала она, и сколько дней предстоит ей проводить у этого самого окна, вглядываясь в длинную пустынную дорогу? Неужели Тревис не приедет домой попрощаться?! Пусть не с ней, но хотя бы с сынишкой.
