– В таком случае садись, – сказал он рассудительно, ставя на стол тарелки девочек. – Отлично. Кто должен принести и налить молоко?
– Это сделаю я, – с готовностью поспешила предложить Энджи, отодвигая свой стул.
– Нет, помнится, на этой неделе это обязанность Дейзи. – Увидев, как округлились глаза Энджи, он добавил: – Дейзи очень хорошо умеет разливать молоко. Верно, Дейзи?
– Я так же хорошо умею приносить молоко.
В тоне Дейзи Энджи расслышала намек на некоторую агрессивность, потому что она, вероятно, почувствовала ее удивление, что и от калеки требовали выполнения домашней работы.
– Дейзи очень хорошо с этим справляется, – сказал Сэм, встретив вопрошающий взгляд Энджи. – Она умеет делать все то же, что и Люси, только не может ходить и держаться так же прямо.
По его мнению, жалеть ребенка означало оказывать ему дурную услугу, даже если ребенку что-то плохо удавалось. Кроме того, ему хотелось, чтобы обе его девочки верили в свои силы.
Краска бросилась Энджи в лицо.
– Я вовсе не хотела сказать…
– Знаю. Просто лучше, если у тебя спадет пелена с глаз. В течение долгих недель этот чертенок уже вводил в заблуждение миссис Молли, заставляя ее думать, что не может делать ничего. Это избавляло ее от необходимости выполнять домашнюю работу.
Дейзи стала пунцовой и, смущенно улыбаясь, уставилась в свою тарелку.
– Она даже сказала миссис Молли, что не может сама причесаться, – смеясь, наябедничала Люси. Сэм бросил взгляд на большие часы над столом.
– Вы собираетесь есть яичницу или будете только смотреть на нее? А ну-ка принимайтесь за дело! Вы ведь не хотите опоздать?
– А ты уже упаковал наш завтрак? – спросила Люси, тщательно отделяя яйца от бекона на своей тарелке, прежде чем подцепить на вилку яичный желток.
– Да.
Дейзи начала есть яйца с краю, постепенно продвигаясь к центру.
– Папа, ты снова приготовил для нас сандвичи с беконом?
– В них нет ничего дурного. Это то же самое, что и в моем ведерке для завтрака.
– Надеюсь, мы найдем в наших ведерках и что-нибудь получше, когда наступит время ленча, – сказала Люси, глядя на Энджи.
– А что бы вы хотели?
– Жареного цыпленка, – сказала Люси. – У близнецов Сондерсов в ведерках всегда жареный цыпленок. И он так вкусно пахнет!
– Я люблю лимонный кекс с толстым слоем глазури, – сказала Дейзи. Она показала толщину глазури, расставив большой и указательный пальцы: – Вот таким!
– Ты хочешь, чтобы в ваших ведерках для завтрака был воскресный обед, – заметил Сэм, качая головой. – Не думаю, что тебе удастся получить его.
Энджи положила вилку. Ведерки для завтрака. Воскресный обед.
Ее озадаченный взгляд задержался на плите, переместился на буфет и остановился на лице Сэма.
– Ты ведь умеешь готовить? Верно? – Он просто принял как должное, что она возьмет на себя обязанности поварихи. Но когда речь шла о его нежеланной жене, интуиция ему изменяла.
– Умею, – ответила она, с трудом подбирая слова. – Только дома я никогда не готовила ежедневно по три раза в день.
И вероятно, ей не приходилось постоянно стирать, убирать в доме, набирать полную тачку угля и закупать провизию на неделю. Должно быть, она никогда не подсчитывала каждую копейку и не проверяла расходы. Сэм дал себе слово ладить с ней и не быть слишком суровым. Ведь она сидела у него за столом, в пеньюаре, с волосами, заплетенными в длинную косу, и выглядела нежной и розовой.
– Я уже давно готовлю завтрак, и это вошло у меня в привычку, – сказал Сэм так, чтобы девочки слышали каждое слово и знали условия компромисса. – Я буду и в дальнейшем готовить завтрак. И тогда тебе придется заняться только ужином и завтраком для девочек, который они берут с собой в школу.
Он ожидал восторженных изъявлений благодарности, потому что сделал ей колоссальную уступку. Ведь мужчины не готовят для женщин. Если бы сведения об этом просочились, он стал бы мишенью для насмешек. Он хотел облегчить ей жизнь, потому что знал, как тяжело для изнеженной девушки, привыкшей к благоустроенному быту, быть брошенной в гущу подлинной жизни. Он знал, что есть разница между каменщиком, как ее отец, и плотником, как он. На каком-то этапе человеческой истории каменщики убедили себя и весь мир, что они, черт возьми, художники, а все остальные – ремесленники. И потому каменщики, естественно, заслуживали более высокой оплаты труда, чем какие-то плотники. Они могли содержать свои семьи в довольстве и комфорте, в то время как плотники с трудом сводили концы с концами и должны были обходиться без наемных кухарок, уборщиц и собственных крытых экипажей. Каменщики учили дочерей вышивать, а плотники растили их так, чтобы те умели чинить одежду и ставить на нее заплаты.
И вот один такой каменщик вырастил дочь, которая не говорила «спасибо», когда мужчина вместо пояса с инструментами надевал ради нее поварской передник. Она была не в силах оценить размеры и величие его жертвы.
Он уставился на нее, внезапно охваченный гневом на нее за то, что она была тем, чем была. Дураком же он был, когда полез с суконным рылом в калачный ряд и позарился на дочку каменщика. В его мире женщины безропотно несли свой крест. В ее – у женщин находилось время для уроков музыки и живописи. Она и ей подобные могли спать допоздна и вставать после восхода солнца, и, возможно, им еще предстояло научиться быть благодарными тем, кто выполнял за них нежеланную работу.
– Что ты так смотришь на меня? – спросила Энджи. Он изучал ее тарелку. Теперь на ее тарелке возникло месиво из желтков и белков.
– Какой смысл готовить глазунью с безупречно круглым желтком, когда первое, что ты делаешь, это нарезаешь яичницу?
– Прошу прощения! Тебе не нравится моя манера есть яйца? – Она устремила на него взгляд прищуренных глаз, и это ему не понравилось.
– Чтобы так приготовить яйца, требуется сноровка. Это были совершенные яйца.
– В какой-то момент едок должен разрезать яичницу, и тогда желток и белок смешаются, – ответила она ровным стальным голосом. – Я предпочла смешать все сразу. Какое это имеет значение?
– Ну погляди только на свою тарелку! Это же отвратительно!
Подавшись вперед, Энджи оглядела его тарелку. Сначала он съел желтки, пока они были горячими и имели приятный вид, остатки промокнул хлебом. Теперь собирался есть белки.
– О, ты забыл крошечный кусочек желтка. – Она указывала на его тарелку. – Вон там. А ну-ка быстро подбери его хлебом. Бог знает что может случиться, если ты съешь этот кусочек желтка вместе с белком. Ты не стал бы их смешивать, а теперь вот придется.
Если бы девочки не захихикали, он бы положил вилку и пулей вылетел из дома. Их смех напомнил ему о долге гостеприимства и сердечности. Но Боже всемогущий! В ней было больше раздражавших его черт, чем в любой другой известной ему женщине.
