Ему хотелось думать, что это не так.
Джемма казалась ему горячей, но не глупой. Ему совершенно не нужна жена-конфетка, женщина, у которой нет ничего, кроме самолюбия и красоты. Ему нужна такая женщина, которая способна быть сообразительной, если потребуется.
— Похоже, твое желание познакомиться с этой девицей осуществилось, — добавил Бикон, чуть кивая. — Желаю тебе удачи, лэрд.
Удачи! Гордон нахмурился. Его надежду уже почти задушила удавка, свитая из фактов. Он позволил своему увлечению зайти слишком далеко. Невесту следовало выбирать по ее родственным связям и той выгоде, которую принесет брак клану. А не потому, что он влюбился в химеру, сотканную из его собственных фантазий.
Ему лучше больше никогда не встречаться с Джеммой.
Он скрипнул зубами и понял, что не справится с настоятельным желанием узнать, что она за женщина. Девушка или женщина? И да поможет ему Бог, если она окажется именно такой, какой он ее себе представил.
Потому что он вряд ли сможет отказаться от такого сокровища теперь, когда оно оказалось у него дома.
Джемма сидела неподвижно, прислушиваясь к звукам, доносящимся до нее со всей башни. Они были одновременно и знакомыми, и чужими. Ула оставила ее, пробормотав что-то насчет теплой овсянки. Джемма обводила взглядом комнату, отмечая, где кончается круг света от лампы и начинается темнота. Форма помещения была новой, но ощущение камня, окружающего ее, было привычным.
Вернее, должно было стать привычным.
Тем не менее, ей было очень неспокойно. Встав, она прошла через довольно большую комнату, остановившись у окна. Ставни еще оставались открытыми, впуская в помещение ночной ветер. Воздух был свежим и уже пах зимой, но острее всего она ощутила присутствие владельца этого замка. Гордон Дуайр, лэрд Бэррас. Ее спаситель и похититель. Это составило довольно странное сочетание, которое какое-то время занимало ее мысли, а потом она повернулась, чтобы вернуться обратно.
Обнаружив его у себя за спиной, она ахнула — и сердце у нее чуть не остановилось. Он сумел приблизиться совершенно бесшумно, словно его призвали ее собственные мысли. По ее телу пробежала дрожь, оставив после себя мурашки.
— Добрый вечер, милая. Надеюсь, в моем замке тебе удобно?
Этот человек двигался слишком бесшумно! Похоже, в нем таилось нечто сверхъестественное.
Джемма негодовала на собственные мысли: ей не нравилось, что они настолько мрачные. Такие люди, как Гордон Дуайр, все равно остаются людьми: она слышала биение его сердца и шумное дыхание, наполнявшее его легкие воздухом. Он был таким же реальным, как и она сама.
Однако эта мысль почему-то не успокоила ее, а раздула тлевшие угли возбуждения, которые сохранились с того момента, когда она сидела в седле, прижавшись к его спине.
Она осмотрела шотландца с ног до головы, пытаясь лучше понять, почему ему удавалось двигаться настолько неслышно. Во всем его теле ощущалась сила, говорившая о том, что он человек действия и не любит тратить лишнее время на разговоры. На нем по-прежнему был тот же килт, однако над его плечом больше не возвышалась рукоять меча. Тем не менее, она вовсе не помышляла, будто от этого он стал менее опасным.
Гордон показался ей воплощением идеала мужчины-воина. Это ощущалось во всем: в том, как он двигается, как держит руки — чуть отставив локти и зацепив большими пальцами ремень килта.
Простой шерстяной камзол был наполовину расстегнут. По ее коже пробежала горячая волна, и она прикусила нижнюю губу, чтобы прийти в себя.
— Ула хорошо знает свои обязанности. Она позаботится о том, чтобы под моим кровом ты ни в чем не испытывала нужды.
Джемма только теперь поняла, что желание лучше его рассмотреть повергло ее в немоту. Это вызвало у нее чувство досады, потому что подобного с ней никогда раньше не случалось. Такая растерянность была совершенно не к месту, тем более что ей нужно хорошо соображать, чтобы убедить этого внушительного шотландца вернуть ее домой. Там у нее была свобода выбора. Здесь она оказывалась целиком во власти Гордона, и эта мысль ее тревожила. Хотя она вела довольно простую жизнь в сельской местности, недостатка в свободе у нее никогда не было.
— Да, Ула была очень добра.
Он шагнул к ней, и складки его килта чуть заколебались. Она невольно обращала внимание на его наряд, потому что он так разительно отличался от тех, которые казались привычными ее взгляду. Если уж на то пошло, и сам Гордон Дуайр разительно отличался от всех, кого она знала. Возможно, именно поэтому рядом с ним ей так трудно было управлять своими мыслями.
Ну конечно! Это объяснение звучало вполне разумно, а понимание поможет ей нормально мыслить. Именно это ей необходимо сейчас как никогда.
— Я буду вспоминать о ней с благодарностью.
В комнате раздался негромкий смех. Гордон еще сильнее сократил разделявшее их расстояние.
— Ты спешишь уехать, милая? Солнце встанет еще не скоро.
— Вполне понятно, что мне хочется поскорее вернуться домой. Я этим не намерена вас обидеть. Но как бы я ни была вам благодарна за помощь, мне, прежде всего, хочется вернуться в Эмбер-Хилл.
Его лицо моментально посуровело.
— Видишь ли, милая, тут я не могу с тобой согласиться. Начет твоего возвращения туда, где тебя не могут уберечь от беды.
— Я же вам сказала: это я сама виновата.
Лэрд Бэррас скрестил руки на груди.
— Я это прекрасно помню, милая. Именно поэтому мне и не хочется возвращать тебя обратно туда, где ты можешь делать все, что тебе захочется, а те, чей долг состоит в том, чтобы оберегать тебя от бед, умывают руки.
— Я совершила ошибку, уехав из замка в такой поздний час.
— Совершила, тут сомнений нет. И это чуть не стоило тебе жизни.
В его голосе явно прозвучало осуждение. Джемму его резкость заставила ощетиниться.
— Обычно я не нарушаю правил, установленных моим братом.
— А вот в это верится с трудом. Я и подсчитать не смогу, сколько раз видел, как ты скачешь по этому месту.
«Он смотрел, как я езжу верхом?»
Джемма вцепилась пальцами в ткань юбки и отошла от него на несколько шагов. Ее желудок неприятно трепыхнулся.
Он видел ее бессчетное количество раз?!
— Вам не следовало это делать.
Единственным источником света был подсвечник, стоявший на столе. В полумраке ей было спокойнее — так легче было скрывать свои чувства.
— Нет, милая. Это тебе не следовало оказываться там, где я с моими людьми мог за тобой наблюдать.
В его голосе по-прежнему слышалось осуждение. Это задело ее гордость и заставило возмущенно вскинуть голову.
