Он произнес ее имя суровым тоном, потому что она не собиралась вставать с места и уходить. Лишь после этого Нора покинула помещение, не преминув бросить на Саймона ободряющий взгляд. Тот не знал, должен ли ощущать облегчение или чувствовать себя брошенным.
— Сэр... Я знаю, вам это покажется неожиданным. А Нора... Нора, конечно, представляет себе все это несколько проще, чем есть на самом деле. Но я молод, я могу работать... Я мог бы работать на одной из плантаций, я...
— Вы постоянно больны, Саймон, — резким голосом оборвал его Рид. — Старший писарь конторы уже давно требует от меня, чтобы я уволил вас, потому что вы не всегда выполняете свою работу. А теперь вы хотите избивать за океаном негров, которые в два раза крупнее вас? Не говоря уже о том, что я совершенно не вижу свою дочь в роли супруги надсмотрщика за рабами.
Саймон кусал себе губы.
— Я всегда отрабатывал то время, которое пропускал, — защищался он. — И вы можете доверять мне. Если я каким-то образом могу работать для вас...
— Саймон, я не вижу свою дочь за океаном. Это все детские мечты. Ну что поделать, ей всего семнадцать лет. У нее еще уйма времени для того, чтобы влюбиться в подходящего молодого человека из лондонского делового мира, построить дом в городе... Я очень хочу видеть, как мои внуки вырастают в счастье, мистер Гринборо, а не беспокоиться о том, хватает ли им еды.
Саймон выпрямился.
— Дети из семьи Гринборо еще никогда не голодали! — с достоинством ответил он.
Томас Рид глубоко вздохнул и отпил немного рома.
— Но почти голодали, Саймон. А когда я вижу вас, то не уверен, что у вас достаточно еды даже для себя самого. Ваш отец проиграл вашу землю, ваш дом и даже титул, если меня правильно проинформировали. А вы с трудом держитесь на плаву, причем я вполне ценю ваши старание и терпение. Я слышал, что вы выплачиваете долги своего отца. Мое уважение, молодой человек, — кто-то другой уже давно скрылся бы от них. Но это же не те условия, в которых должна жить моя дочь, будучи замужем!
— Она стала бы леди Гринборо, — возразил Саймон.
Томас Рид потер себе висок.
— И даже этого у вас нет, Саймон, и вы это знаете. Хорошо, никто не оспаривает того, что к вам надо обращаться «виконт», но если дети Норы должны унаследовать дворянский титул, то мне, скорее, следовало бы выдать ее за одного из Кодрингтонов, не так ли?
Саймон опустил голову. Конечно, Томас Рид время от времени выполнял роль посредника в торговле графствами и местами в парламенте. Он знал, что случилось с семьей Гринборо.
— Мистер Рид... Я люблю вашу дочь! — Больше в голову Саймону ничего не пришло.
Томас Рид пожал плечами.
— Я это понимаю, — коротко сказал он. — Прекрасная, умная, достойная любви девушка, но это не аргумент в пользу согласия на столь неравный брак.
— Нора любит меня, — голос Саймона звучал сдавленно.
Томас бросил на него взгляд и попытался увидеть в своем писаре то, что явно увидела его дочь: без сомнения, он был джентльменом до мозга костей. Он выглядел очень привлекательным для тех, кому нравятся такие худощавые, одухотворенные юноши с прекрасными манерами. У Саймона были кроткие карие глаза, которые в свете свечей казались почти черными, высокие скулы и полные, хорошо очерченные губы. Его чуткие руки с длинными пальцами производили почти завораживающее впечатление — наверное, он был хорошим наездником и танцором. Нора, похоже, действительно влюбилась в него, и, возможно, он смог бы сделать ее счастливой. Но, черт возьми, речь ведь уже шла не о том, чтобы купить своей дочери очередную игрушку, которую она попросила. Нора была почти взрослой. Ему нужно было думать о ее будущем.
— Ну, это переменится, — резко оборвал он своего писаря. — Мне жаль вас, Саймон, но я не могу положительно ответить на ваше предложение. И сама Нора не может дать вам никакого согласия, она для этого слишком молодая и незрелая. Остается вопрос: как нам быть дальше? Я не могу выбросить вас на улицу лишь потому, что вы любите мою дочь. Однако я рекомендую вам в ближайшее время подыскать себе другую работу. Желательно в какой-либо конторе, у владельца которой нет дочери на выданье. Разумеется, я предоставлю вам великолепные рекомендации. Я не желаю вам ничего плохого, Саймон Гринборо, однако вам пора уже смириться со своим общественным положением и своей должностью.
Томас Рид указал жестом, что Саймону следует уйти. Разговор для него явно был закончен. Саймон еще раз поклонился, как предписывал этикет, но не смог выдавить из себя ни слова. Однако Рид, казалось, и не ожидал никаких слов. У Саймона было такое чувство, что он вышел из комнаты как слепой. На счастье, перед дверью его встретил дворецкий, которого звонком вызвал хозяин. Сам бы молодой человек не нашел выхода из дома.
На улице снова лил дождь, но в этот раз Саймон его почти не заметил. Как в трансе, брел он по улицам Мэйфера, перешел по мосту через Темзу и вернулся назад в Ист-Энд. Затем потащился по трескучей, давно требовавшей ремонта деревянной лестнице в свою комнату, не слушая язвительных замечаний миссис Пэддингтон, которая снова в чем-то упрекала его. Он устал, он пытался не пустить в себя постоянно царящую здесь вонь — смесь запахов кухонных испарений, уборной и мокрой одежды. В конце концов, тяжело дыша, он добрался до своего чулана под крышей. Места, которое соответствовало его общественному положению и должности...
Томас Рид не утруждал себя размышлениями по поводу того, что Саймон Гринборо на следующий день не появился на работе. Он даже был готов простить это молодому человеку. Да, предложение Саймона было довольно наглым, но надо же учитывать его дворянское происхождение и воспитание. Находящийся в хорошем положении сельский дворянин мог бы вполне надеяться на брак с Норой. Пусть даже сам Томас Рид больше желал бы в качестве зятя купца, он пошел бы на компромисс, если уж Нора так явно хотела соединиться в браке с Саймоном, будь тот побогаче и поперспективнее.
Томас Рид никогда не видел свою дочь такой расстроенной, как в тот вечер, когда поставил ее в известность об отказе от предложения Саймона. Нора плакала, кричала и умоляла — Томас едва узнавал в ней свою милую и, в общем-то, послушную дочь. Ему было очень тяжело не поддаться ее мольбам, но он был убежден, что поступает правильно. Нора тоже когда-нибудь признает это.
Однако когда Саймон и на второй день не пришел в контору, понимание начало уступать место возмущению. Ладно, молодой человек был гордым, но сейчас дело заходило уже слишком далеко. Служащим Рида не пристало капризничать. Сейчас ему вполне хватало капризов Норы! С момента визита Саймона она удалилась в свои покои и больше не говорила с отцом. Ни слова. Томас Рид не выдержал и пожаловался своей старой приятельнице, которая часто поддерживала его в вопросах воспитания.
