В течение всего этого монолога герцог Трешем держался за голову. Дождавшись, когда молодая леди умолкла, чтобы перевести дух, он сказал:
– Ангелина, ты вышла за него замуж потому, что он тебе нравился. К тому же Хейуорд граф и богат почти так же, как я. Но главное – он тебе нравился.
– Да, конечно, – с улыбкой кивнула женщина, и Джейн вдруг поняла, что она очень даже мила, несмотря на значительное сходство с герцогом. – Трешем, как ты себя чувствуешь?
– Прекрасно. Правда, нога побаливает и ужасно разболелась голова. А в остальном я в полном порядке. Спасибо за заботу, Ангелина. Присядь, пожалуйста.
Последняя фраза была произнесена с явным сарказмом, поскольку посетительница, не дожидаясь приглашения, давно уже устроилась в кресле у шезлонга.
– Когда я буду уходить, – заявила она, – я распоряжусь, чтобы к тебе никого не пускали, кроме членов семьи. С твоей головной болью не стоит принимать назойливых гостей, болтающих всякие глупости.
Герцог промычал что-то невразумительное. И вдруг поднес к глазам лорнет и досадливо поморщился:
– Этот отвратительный чепец… Почему такой мерзкий горчично-желтый цвет? А эти ленты поросячьего розового? Если ты намерена надеть это к леди Венети, я должен сразу заявить, что на меня в качестве сопровождающего можешь не рассчитывать.
Однако гостья продолжала говорить как ни в чем не бывало. Очевидно, ее совершенно не интересовало, что думает герцог о ее шляпке.
– Хейуорд говорит, что лорд Оливер на каждом углу клевещет о том, что не получил сатисфакции, поскольку ты не попытался его убить. Ты можешь представить подобный идиотизм? И братья леди Оливер тоже жаждут мести, а ты знаешь, что они собой представляют. Они говорят – хотя никто из них не присутствовал на дуэли, – что ты поступил бесчестно. Но если кто-то из них бросит тебе вызов, ты просто не должен его принимать. Трешем, подумай обо мне, о моем самочувствии, о моих расшатанных нервах.
– В настоящий момент, Ангелина, я способен думать лишь об одном – о своем собственном самочувствии.
– Ну что ж, пусть тебя потешит то, что ты стал главным предметом сплетен. В городе только о тебе и говорят. Какой жест! Вернуться домой верхом, будучи раненным в ногу! Жаль, что я не видела этот подвиг. По крайней мере своим поступком ты отвлек внимание общества от этого нудного Хэйлшема с его корнуоллской историей. Скажи, а это правда, что вмешалась какая-то нищенка, завопившая в самый неподходящий момент?
– Я не стал бы называть ее нищенкой, – пробормотал Трешем. – Кстати, она здесь. Прячется за шторой. Мисс Джейн Инглби.
Леди Хейуорд повернулась к окну и замерла в изумлении. Она лишь сейчас заметила Джейн. И дело вовсе не в том, что девушка пыталась спрятаться за шторой. Просто Джейн, одевшись как служанка, стала почти невидимой для господ.
– Так это вы?.. – произнесла леди Хейуорд с совершенно неподражаемым высокомерием; в эти мгновения они с братом были похожи как две капли воды. – Так что вы здесь делаете? – Неожиданно повернувшись к брату, она спросила:
– Ты ее высек, Трешем?
– Джейн Инглби – моя сиделка, – ответил герцог. – Кстати, она предпочитает, чтобы ее называли мисс Инглби.
– В самом деле? Как все это странно. Но… мне пора. Я уже и так на двадцать минут опоздала. Мы с Мартой Гридлс должны встретиться в библиотеке. Но не зайти к тебе я не могла. Ведь ты сейчас нуждаешься в сочувствии и поддержке больше, чем когда бы то ни было.
– Да, разумеется. Ты же моя сестра, – пробормотал герцог.
– Вот именно, – кивнула леди Хейуорд.
Она наклонилась и поцеловала воздух в непосредственной близости от левой щеки брата.
Затем вновь заговорила:
– Фердинанд, наверное, заскочит к тебе чуть позже. Братья леди Оливер вывели его из себя своими инсинуациями.
Он просто рвет и мечет. Готов вызвать их всех. Но Хейуорд сказал… Ты не представляешь! Он сказал, что Ферди просто выставляет себя ослом. Хейуорд совершенно ничего не понимает.
Леди Хейуорд вздохнула и выпорхнула из комнаты. Она исчезла так же внезапно, как и появилась.
Джейн по-прежнему стояла у окна. Ей было холодно, одиноко… и страшно.
Итак, происшествие в Корнуолле, о котором вскользь упомянула сестра Трешема, стало достоянием гласности. Но о каком именно происшествии шла речь?
– Принесите мне бренди, мисс Инглби, – сказал герцог. – И предупреждаю: не пытайтесь внушить мне, что дополнительная доза спиртного усугубит мою головную боль. Делайте, что вам приказано.
– Да, ваша светлость, – потупившись, пробормотала Джейн. Сейчас ей совершенно не хотелось спорить с герцогом.
Не прошло и часа после того, как леди Хейуорд покинула Дадли-Хаус, а дверь библиотеки снова с грохотом распахнулась. На пороге возник лорд Фердинанд Дадли, брат Трешема. Как и в случае с леди Хейуорд, о его появлении никто не доложил.
Герцог поморщился от боли; он уже жалел о том, что велел унести графин с бренди. Трешем только что допил шоколад, принесенный по настоянию Джейн. Она утверждала, что напиток снимет головную боль и придаст бодрости. Однако оздоровительного эффекта пока не наблюдалось.
При появлении очередного посетителя Джейн, как заметил Трешем, вновь отступила к занавескам.
– Черт бы его побрал! – произнес вместо приветствия лорд Фердинанд. – Старый осел уверял меня, что не стоит к тебе подниматься. Можешь такое представить? Почему слуги так обнаглели? Кто дал им подобные указания?
– Обычно слуги выполняют распоряжения хозяев, – сказал Джоселин.
– О Господи! – воскликнул Фердинанд, в изумлении глядя на брата.
– Ты и впрямь решил разыграть из себя инвалида. Маман укладывалась в этот шезлонг только после того, как три ночи беспрерывных танцев изматывали ее до смерти. Слухи далеки от правды, не так ли?
– Как правило, не очень. Но какие именно слухи ты имеешь в виду?
– Говорят, что ты никогда не сможешь передвигаться самостоятельно, – с готовностью ответил Фердинанд, усевшись в кресло. – И еще говорят, что ты повалил старину Рейкса на пол, лишь бы не дать ему отрезать тебе ногу, Что ж, в наши дни хирурги частенько предпочитают браться за пилу, чтобы не утруждать себя извлечением пули.
– Смею тебя заверить, у меня не было ни малейшего желания сбивать кого-либо с ног, Разве что того хирурга, которого притащил в Гайд-парк Оливер. Рейке прекрасно управился, и я не сомневаюсь, что вскоре смогу встать на ноги.
– Вот и я им говорил то же самое! – просиял Фердинанд. – В «Уайтсе» я поставил пятьдесят фунтов на то, что ты будешь вальсировать на благотворительном балу уже в этом месяце.
