— Идем. — Элейн взяла ее под руку. — Ты, наверное, устала с дороги. Не понимаю, почему папа отказался от машины. Он такой старомодный.
Ровена не тронулась с места:
— Я присмотрю за вещами. Скоро поднимусь к вам.
Виктории снова стало трудно дышать. Она догадалась, что сестра собирается отделить чемоданы Пруденс, чтобы их отнесли в помещения для прислуги. Ошеломленная и подавленная, Виктория позволила кузине увести себя в дом.
У нее, как обычно, захватило дух при входе в длинную галерею, которая вела в Главный зал в виде ротонды с куполообразным потолком. Галерея располагалась в центре дома, напоминая о временах Средневековья, когда лорды и их супруги встречали в конце изысканно убранной галереи именитых гостей. В Главном зале высоко над головой вздымался сводчатый потолок с кессонами — жемчужина зала, украшенного позолоченными лепными розетками и являвшегося самым высоким помещением в особняке. В круглое отверстие по центру купола лился солнечный свет, плясавший и отражавшийся от мраморных колонн. Верхняя часть стен была расписана огромными фресками, где над жестокими батальными сценами безмятежно парили ангелы.
— Мама отдыхает, но обещала выйти к обеду. Ты, как всегда, будешь в Розовой комнате? Я перебралась в Покои принцессы, это рядом с вами.
Виктория не прерывала болтовню кузины. Долгое путешествие, приступ и тревога о Пруденс вымотали ее. Она почти не вслушивалась, пока не прозвучало имя Пруденс.
— Прошу прощения?
— Я говорила, пусть камеристка приготовит ванну перед обедом. Это же та самая девушка, Пруденс? Которая жила с вами? Я не знала, что она твоя камеристка.
Виктория застыла под натиском любопытства Элейн. У Виктории не было желания говорить об этом, но Элейн ждала ответа.
— Она не камеристка. Просто временно помогает нам.
— Но кто же она тогда, если не камеристка?
Виктории не хотелось объяснять.
— Ты только посмотри! У вас электричество? — Она указала на ряд ламп вдоль парадной лестницы в конце зала.
— Ну да. — Внезапная перемена темы сбила Элейн с толку. — Прошлым летом папа распорядился провести освещение на нижних этажах. В верхних комнатах его еще нет.
Девушки поднялись по лестнице, свернули налево, оставив позади гостевые комнаты, которые выходили в галерею над Главным залом, и направились в южное крыло, где располагались семейные покои. В конце коридора висел огромный портрет их деда, восьмого герцога Саммерсета. Невидимая аура, исходившая от полотна, создавала зловещую атмосферу. При виде его Виктория споткнулась и по ее телу пробежала дрожь. Элейн задержалась и заметила, на что смотрит ее кузина.
— Ах да. Отец велел перенести портрет из столовой. Сказал, что у него от одного взгляда на эту картину случается несварение.
Виктория недоверчиво распахнула глаза, и Элейн закивала:
— Когда я жалуюсь матери на строгость отца, она всегда говорит, что надо быть благодарной. Отец в тысячу раз лучше старого герцога.
— Жуть какая, — пробормотала Виктория, чем вызвала смех кузины.
Виктория говорила не о дядиных навыках воспитания, а о самом портрете. Как у большинства Бакстонов, у герцога были густые темные волосы, волевой подбородок и зеленые глаза. Но если у всех ныне здравствующих родственников глаза постоянно, как океан, меняли цвет, то художник запечатлел взгляд герцога таким, каким его запомнила Виктория. Неподвижный, как у ящерицы, без малейшего намека на чувства.
— Я видела деда всего несколько раз, в раннем детстве, и плохо его помню. Мне кажется, или он действительно был таким страшным?
Элейн придвинулась ближе и прошептала на ухо:
— Хуже. Когда он совсем ослаб, мама водила меня к нему. Забавно, что она не доверяла это ни няне, ни гувернантке. Она всегда делала это сама и ни на шаг не отходила. Деду не было до нас дела, как и нам до него, но мать хотела исполнить долг. И она, по-моему, никогда не навещала его в одиночку, что странно, если учесть ее амбиции. — Элейн взяла Викторию под руку, и обе свернули к Розовой комнате. — Никому не говори, но стоило матери подойти поближе, как старик не упускал случая ущипнуть ее за зад.
Виктория потрясенно расхохоталась, представив вдруг эту сцену, и выбросила неприятный портрет из головы, едва переступила порог своей спальни. На самом деле тут была не одна комната, а три: маленькая гостиная с просторной гардеробной и ванная по одну сторону и спальня по другую. Название комната получила благодаря расписному бордюру из голубых роз под изящнейшей лепниной на потолке. У задней стены, между двумя большими окнами, располагался туалетный столик в стиле ампир и резное зеркало, а перед маленьким белым камином стояли две полосатые сине-белые кушетки со спинкой в изголовье. Паркет покрывал мягкий аксминстерский ковер, на столиках стояли свежие цветы из оранжереи.
Виктория вынула шпильки, державшие шляпку, и заглянула в спальню. Такая же цветовая гамма: синее французское покрывало и белоснежные подушки-думки с вышивкой. Сколько раз ленивыми летними днями она читала и грезила в этой изысканной дамской обители! Раз уж пришлось покинуть родной дом, то лучшего места ей не найти.
— Тебе что-нибудь нужно? Может, позвонить горничной, чтобы принесла чай?
Виктория положила шляпку на туалетный столик и повернулась к кузине:
— Было бы здорово, но сперва отведи меня в крыло для слуг.
— В крыло для слуг? Зачем? — заморгала Элейн.
Виктория пригвоздила ее взглядом, и той хватило совести покраснеть, тем самым подтвердив, что догадки Виктории верны. Элейн откуда-то знала о положении Пруденс. Может быть, дядя предупредил ее телеграммой? Виктория пока не понимала, что происходит в Саммерсете, но собиралась выяснить.
Пруденс следовала по темному лабиринту коридоров за костлявой недовольной спиной миссис Харпер.
— Справа зал для слуг. — Экономка указала на длинное узкое помещение, куда просачивался лишь свет из маленьких окон под потолком. — Кухня с другой стороны, но тебе не придется там часто бывать, разве что юным госпожам захочется чая в неурочное время.
Из кухни доносились звон посуды и громкие голоса.
— Кухню я покажу позже. Сейчас там заняты обедом. Тут комната для шитья.
Экономка приоткрыла очередную дверь справа. В середине лишенной окон комнаты стоял длинный стол, дальше — швейная машинка и стеллаж с толстыми рулонами ткани.
— Здесь есть все необходимое для починки платьев и нижнего белья твоих барышень.
Пруденс так удивилась, что не задумываясь выпалила:
