Джон перевел взгляд на реку, которая, огибая поселок, извиваясь словно змея, текла по долине. Он подумал о Миссисипи, ее мутных водах, надеясь никогда больше не увидеть этой реки.
День обещал быть великолепным, и Джон решил сходить на охоту. На завтрак он выпил только две чашки подогретого кофе, что еще раз напомнило о необходимости зайти в магазин.
Солнце стояло уже почти над головой, когда Джон решил вернуться домой. На поясе у него болтались три пушистых тельца.
Он подходил к хижине, когда позади послышался какой-то шорох. Джон отбросил в сторону незаряженное ружье и, выхватив нож, резко повернулся… Перед ним стояла молодая индианка, и на ее губах играла невинная улыбка. Джон убрал нож, возмущенно выругался и спросил с негодованием:
— Ты преследуешь меня все утро, да, Нину? Девушка опустила глаза и кивнула.
— Зачем? Что тебе надо? — он вплотную подошел к ней.
— Я хочу опять быть твоей женой, — еле слышно ответила девушка.
— Черт возьми, Нину, ты никогда и не была моей женой. Две ночи, проведенные с мужчиной, не означают, что тебя можно назвать его женой.
Джон хорошо помнил, что как раз перед войной ему до смерти приелись проститутки Бена; он уже наперед знал каждое их движение и слово. Джон надеялся, что индианка внесет свежую струю в его жизнь, покажет ему в постели кое-что новенькое. Но после двух ночей, проведенных с нею, он убедился, что она ничем не отличается от Джесси и ее подруг, даже намного хуже их, так как совсем лишена интеллекта. С первого же дня Джона повергло в отчаяние невнятное мычание Нину и односложные ответы, когда он пытался поговорить с нею. На второй день Квейд вручил индианке немного денег и объяснил, что она больше ему не нужна.
Сейчас, глядя на Нину, он с удивлением заметил, что она очень похудела. Такая девушка не должна была голодать. Она молода и привлекательна, и Джон знал, что любой мужчина с радостью накормит ее, если индианка переспит с ним.
— Извини, Нину, — немного смягчившись, сказал Джон. — Но я не люблю, когда женщина путается у меня под ногами.
Девушка затеребила его рубашку.
— Нину не будет под ногами. Она будет в сарае, пока ты не позовешь ее.
Джон с досадой оттолкнул ее руки, чувствуя себя крайне неловко от этого умоляющего тона.
— Пойми, я не могу держать тебя в сарае как животное.
— Тогда я буду сидеть в уголке. Джон нетерпеливо покачал головой:
— Нину, мне не нужна женщина.
— Но ты же молодой мужчина. Даже Сайлас Хансен пристает ко мне с «этим» по два раза каждый день, а он уже старый.
Джон нахмурился и подозрительно посмотрел на девушку.
— Откуда ты знаешь Хансена?
— Я теперь живу с его семьей, — Нину сорвала листок, провела по нему ногтями, потом добавила. — Помогаю его жене и забочусь о детях.
Джон, глядя, как она нервно рвет на части листок, с некоторым сарказмом спросил:
— А что, старый козел удовлетворяет тебя? Хватает ли у него пороху?
Нину гордо вздернула подбородок:
— Я получаю достаточно удовольствия: сыновья Хансена тоже ложатся на меня.
«Так вот почему ты такая худая», — подумал Джон, но вслух сказал:
— Тогда не пойму, в чем же дело?
— Старуха Хансен. Она ревнует, заставляет много работать, иногда бьет.
Джон знал, что девушка говорит правду. Высокая, мужеподобная Берта Хансен была из тех женщин, которые ревнуют мужей ко всем молодым и хорошеньким девушкам. Кроме того, она явно подозревала, что Сайлас похотливо бегает к маленькой Нину.
Но это совсем не значит, что он, Джон Квейд, должен брать к себе каждую индианку, с которой плохо обращаются белые! Джон похлопал девушку по плечу:
— Ты уживешься с ними, Нину, или постарайся найти себе другого мужчину. Я в тебе не нуждаюсь.
Он притворился, что не замечает ее разочарования, когда индианка неохотно повернулась и пошла прочь.
По дороге к дому Джон продолжал размышлять над словами Нину. Хансен! Трудно себе представить его распевающим псалмы и забавляющимся с индианкой… Сыновья Хансена — это другое дело. Они сейчас в том возрасте, когда штаны сбрасывают в одно мгновение.
Вернувшись в хижину, Джон постарался выбросить из головы Нину и Хансенов, освежевал тушки белок, а мясо замочил в соленой воде, чтобы исчез неприятный привкус. «А теперь пора съездить в поселок за продуктами», — сам себе сказал Квейд.
Старики как обычно сидели на крыльце. Он тепло поприветствовал их и вошел в магазин. В полутемном помещении пахло кожей, сухофруктами и травами. От аромата яблок и груш текли слюнки, но все перебивал не очень приятный запах свежих шкур.
Старый Пит Джоунс, прихрамывая, вышел из задней комнаты и протянул руку.
— Рад твоему возвращению, Квейд, и тому, что ты цел и невредим.
Джон потряс худую руку.
— Хорошо быть дома. Пит.
— Да, конечно. Война — грязное дело. Кажется, ей не будет конца…
— Она не продлится долго. Юг голодает. Там едят только то, что удается вырастить, а это не много, — Джон усмехнулся. — Раз уж мы заговорили о еде, не мог бы ты отпустить мне в долг продукты, пока не начнется охотничий сезон? У меня совсем нет денег.
— Можешь об этом не волноваться, Джон, — замахал руками Пит. — Я много выручил за эти дни от продажи меха.
Он положил продукты в плотный бумазейный мешок, записал их стоимость в свою книгу расходов и произнес, вручая все Джону:
— Приходи, когда будет нужно, всегда рад помочь.
— Спасибо, Пит. Я ценю это.
Подхватив мешок, Джон прошел в таверну. Взгляд его сразу наткнулся на четырех, не похожих на других, посетителей. Возле самой двери сидел Сайлас Хансен и трое его последователей. Джон криво усмехнулся: казалось, они готовы были убраться отсюда в любой момент, если вдруг явится Сатана.
Квейд еще раз мрачно взглянул в их сторону, его так и подмывало поведать посетителям о рассказе Нину, но друзья позвали Джона к себе, освобождая место, и он передумал.
— Я выпью виски, Бен, если ты поверишь мне в долг до зимы, — улыбнулся Джон хозяину таверны. Раздался веселый смех.
— Присоединяйся к нам, Квейд! Половина поселка ждет начала охотничьего сезона и конца блокады, — загудели его приятели.
— Мой Бог, я уже начинаю думать, что мы так же бедны, как и южане, — сказал Джон, наблюдая, как янтарная жидкость наполняет стакан.
— С деньгами туго, — согласился Бен, грязной тряпкой вытирая стойку. — Жду — не дождусь, когда все образуется, — он налил себе немного эля и небрежно спросил:
— Пополнял свои запасы, Джон?
— Да, у меня все кончилось.
— Хорошо снова оказаться в родных краях, да?
— Конечно. Я даже не представляю себе, как сильно соскучился.
— Не думаешь уезжать опять?
