Она ждала, что Арабелла будет протестовать или хотя бы извинится за свои обидные слова, но не тут-то было.
– Да, моя первая, интуитивная реакция была верной. Нам нечего обсуждать, поскольку решение уже принято.
Генриетта внимательно посмотрела в зеркало на сестру.
– Кто же этот джентльмен, с которым ты тайком решила связать свою судьбу?
Опешив от неожиданности, Арабелла уставилась в зеркало и смущенно моргнула, встретившись с Генриеттой взглядом.
– Как ты догадалась?! – воскликнула она.
– Ты столько раз оговаривалась, что догадаться было нетрудно! – ответила Генриетта. – Я от всей души желаю тебе счастья! Что касается остальных, могу с уверенностью сказать, что и для них твое счастье гораздо важнее собственного благополучия. Но я сгораю от нетерпения, – кто он – твой жених? Мы его знаем? Или хотя бы слышали о нем? Хорошо бы это был мистер Хантспил, тогда бы мы, по крайней мере, не остались без крыши над головой!
Говоря это, она улыбнулась, но из глаз Арабеллы неожиданно брызнули слезы, и девушка порывисто отвернулась.
Генриетта вскочила и обняла ее за плечи.
– Не плачь, дорогая! Пусть тебя не мучает чувство вины перед нами! Ты не виновата, что твой суженый не желает помогать нашей семье! Уверена, у него достаточно веские причины!
– Это неблагородно с его стороны, – пробормотала Арабелла. – Я так надеялась на его помощь! Но он чувствует себя обязанным позаботиться в первую очередь о нашем потомстве. Мне так жаль, Генриетта! Знаешь, когда он сделал мне предложение, я была убеждена, что этот брак спасет нашу семью от нищеты, но меня постигло жестокое разочарование!
– Милая Белла, – растроганно воскликнула Генриетта, чувствуя, как у нее самой закипают на глазах слезы, – почему ты так долго скрывала от нас свое благородное, щедрое сердце?
– Представляю, что скажут после нашей свадьбы соседи! – продолжала погруженная в свои мысли Арабелла, не думая о впечатлении, которое может произвести ее откровенность. – Хорошо же я буду выглядеть в их глазах, живя здесь в достатке, в то время как мои близкие будут скитаться бог знает где в поисках хлеба насущного!
Так вот в чем дело – ее благородный порыв вызван страхом за свою репутацию! Как это похоже на Арабеллу! Прыснув, Генриетта выпустила сестру из объятий.
Раздраженная Арабелла потребовала объяснить, что смешного в ее словах, но Генриетта, не обращая на это внимания, вновь попросила ее назвать имя жениха.
– Знаешь, пока я решила никому не открывать его имени, – ответила Арабелла. – Он приедет в среду днем и, остановившись в «Колоколе и Ангеле», тотчас даст мне знать. Тогда я его представлю.
Поняв, что из сестры больше ничего не вытянуть, Генриетта посвятила ее в свой план относительно поездки с Энджел в Бат на поиски богатого жениха.
– Разумно, – одобрительно кивнула Арабелла. – Правда, Энджел едва ли сможет стать кому-либо хорошей женой. Но еще менее вероятно, что, выброшенная из уютного семейного гнездышка, она сможет сама заработать себе на хлеб.
Хотя Арабелла высказалась достаточно жестоко, Генриетта не могла с ней не согласиться. Единственная возможность устроить будущее Энджел – найти ей состоятельного спутника жизни, которого не испугала бы мысль о том, что, садясь за накрытый к ужину стол, он из вечера в вечер, из года в год поверх филе палтуса, бобов, пудинга и бокала с кларетом будет встречаться с божественно прекрасным, не обремененным сомнениями взглядом жены.
Несколько минут спустя Генриетта в поисках Энджел заглянула в гостиную. Девушка была там, но в каком виде! Пользуясь отсутствием старших, они с Бетси лежали на полу и что-то разглядывали. Генриетта чуть не задохнулась от негодования: разве взрослой девушке подобает так себя вести? Безусловно, будь в комнате миссис Литон, она бы моментально пресекла это безобразие.
Внезапно Энджел рассмеялась – мелодично, будто колокольчик зазвенел, – потом, поддавшись очарованию ее голоса, прыснула Бетси, и даже Генриетта не смогла сдержать улыбки, хотя предосудительное поведение обеих девочек вызвало ее крайнее неодобрение.
– Что это вы, голубушки, валяетесь на полу? – воскликнула она, решительно входя в гостиную. – Знаете, что сказала бы мама, если бы сейчас вас увидела?
Охнув, Энджел быстро села и обернулась к Генриетте.
– Я не подумала, что кто-то может войти! – воскликнула она. – А мама в деревне у своей любимой белошвейки. Ты ведь ей ничего не расскажешь? Посмотри, Генри, она притащила несколько гусениц! Красивые, правда? Ну посмотри же! – Она показала рукой на ковер, и Генриетта в который раз поразилась изяществу жеста и совершенству формы этой руки. – Наши гусеницы соревнуются, которая первой доползет до моей сиреневой перчатки.
Генриетта подошла поближе и посмотрела на предмет восторгов Энджел: по дорогому, розовому с золотом французскому ковру ползли две гусеницы.
– Моя слева! – сообщила Бетси. – Я поспорила с Энджел, что моя гусеница приползет первой еще до того, как пробьют часы! Давай и с тобой, Генри, заключим пари!
Генриетта посмотрела на часы – уже без малого пять. За окном по-прежнему шел дождь, поливая весеннюю землю. Небо становилось все темнее, возвещая скорый приход сумерек.
Бросив взгляд на горевшие нетерпением лица сестер, она поняла, что единственный выход – дождаться конца «бегов». Как и предполагала Бетси, с первым ударом часов ее гусеница первой добралась до перчатки. Восторженно взвизгнув, Энджел принялась нахваливать сообразительность и другие превосходные качества этого маленького, в зеленых полосках насекомого. Удивленная Бетси напомнила, что ее гусеница проиграла.
– Неужели? – воскликнула Энджел, широко раскрыв прекрасные глаза.
Бетси даже застонала с досады.
Решив, что пора действовать, Генриетта увела Энджел в библиотеку, где их уже ждала Шарлотта.
– Но мне совсем не хочется замуж! – жалобно протянула Энджел, когда сестры посвятили ее в свой план. Огромные голубые глаза мгновенно наполнились слезами, одна слезинка блестящей жемчужиной скользнула по щеке и шлепнулась на руку. Тихонько всхлипнув, Красавица отерла лицо рукавом розового муслинового платья.
Сидевшая подле нее Генриетта наклонилась вперед, всматриваясь в лицо сестры. Подумать только, слезы совершенно ее не портили! Когда плакала Генриетта, ее нос начинал переливаться всеми оттенками пунцового цвета, глаза краснели и опухали. А на чистой, как у младенца, белой коже Энджел не выступило ни единого красного пятнышка!
По щеке Красавицы поползла вторая слеза, и старшие сестры обменялись обеспокоенными взглядами.
