Ознакомительная версия.
Я прикрыла рот рукой.
— Он разве не знает, что ассирийцы спят, обратив лицо к восходящему солнцу?
— Нет. Мне пришлось ему объяснять. Он отвел царевичу другие покои, но ассирийцы уже разобиделись. Ничего подобного не случилось бы, согласись только Пасер стать визирем.
— Наставник Пасер?
— Мой отец уже дважды ему предлагал. Он стал бы самым молодым визирем Египта… но притом самым умным.
— И он два раза отказывался?
Рамсес кивнул.
— Не могу его понять. — Он посмотрел на свитки у меня в руках. — А это что? — У Рамсеса даже глаза заблестели — наверное, ему уже надоело говорить о свадьбе и политике. — Мне бы тут хватило работы на несколько дней, — заметил он и схватил один. — Ты что, пропускала уроки?!
— Отдай! — крикнула я. — Я болела.
— Хочешь забрать — попробуй отними!
И он стал носиться по двору, а я пыталась догнать его с кучей свитков в руках.
На камни вдруг легла чья-то тень, и Рамсес остановился.
— Что ты делаешь? — сурово осведомилась Хенуттауи.
Вокруг ее ног взметнулся подол красного платья. Она выхватила у Рамсеса свиток и протянула мне.
— Ты — царь Египта! — резко напомнила она, и ее племянник вспыхнул. — Ты бросил Исет совсем одну, и ей самой пришлось выбирать музыкантов для участия в празднестве.
Исет стояла в другом конце двора. Мне она вовсе не показалась такой уж одинокой. Она о чем-то шепталась с толпой подружек. Рамсес замялся: ему не хотелось вызывать недовольство сестры фараона.
— Нужно пойти помочь Исет, — смущенно сказал мне Рамсес.
— Твой отец ждет тебя в тронном зале.
Хенуттауи проводила взглядом Рамсеса до самого дворца, повернулась ко мне и неожиданно отвесила мне такой шлепок, что я еле устояла на ногах.
Свитки Пасера рассыпались по мощеному полу.
— Время, когда твоя семья хозяйничала в Малькате, давно миновало. Нечего гоняться за Рамсесом по всему двору, словно зверь. Он — царь Египта, а ты — всего лишь сирота, которую терпят здесь из милости.
Хенуттауи развернулась и устремилась к белым шатрам.
Я стала собирать свитки, и несколько слуг бросились мне помочь.
— Тебе нехорошо, госпожа? — спросил кто-то. Все видели, что произошло. — Позволь тебе помочь.
Один из поваров опустился на колени и потянулся к папирусам.
Я покачала головой.
— Не нужно, я сама.
Однако повар собрал и вложил мне в руки горку свитков. У входа во дворец кто-то взял меня за плечо. Я приготовилась к новой вспышке ярости со стороны Хенуттауи, но это оказалась ее младшая сестра Уосерит.
— Возьмите эти свитки и отнесите в покои царевны, — велела она стражникам. Потом повернулась ко мне. — Идем.
Я шла, глядя, как колышется подол бирюзового одеяния над покрытыми глазурью плитами пола. Мы вошли в приемную, где сановники обычно дожидаются фараона. Здесь никого не было; Уосерит закрыла за нами тяжелую дверь.
— Чем ты так рассердила Хенуттауи?
Я едва сдерживала слезы.
— Ничем.
— Она хочет, чтобы ты держалась подальше от Рамсеса. — Уосерит помолчала, потом продолжила: — Как ты думаешь, почему Хенуттауи так волнует будущее Исет?
Я смотрела ей в глаза.
— Н-не знаю…
— Тебе не приходило в голову, что Хенуттауи пообещала Исет сделать ее царицей не просто так?
Я нервно прижала к губам два пальца — эту привычку я переняла у Мерит.
— Не знаю. Что такое есть у Исет, чего нет у твоей сестры?
— Сейчас — ничего. Тебе Хенуттауи предложить нечего — ни положения при дворе, ни царского имени. Зато она может много чего предложить Исет. Без Хенуттауи Исет никогда бы не выбрали Рамсесу в жены.
Я все еще не понимала, почему Уосерит о них заговорила.
— Рамсес мог выбрать любую хорошенькую девушку, — продолжила она. — Он назвал Исет, потому что так предложил его отец, а предложил он ее по настоянию Хенуттауи. Почему же моя сестра так настойчива? Что надеется получить?
По-видимому, сама Уосерит отлично знала, чего хочет Хенуттауи; я вдруг почувствовала себя совершенно разбитой.
— Так ты не задумывалась? — не унималась Уосерит. — Этот двор, Нефертари, хочет предать тебя забвению, и если ты этого не поймешь, то скоро канешь в неизвестность вслед за своей семьей.
— Что же мне делать?
— Выбери свой путь. Ты — царская дочь, но Исет скоро станет царской женой, и если она сделается главной супругой, ты при дворе не останешься. Моя сестра вместе с Исет выживут тебя из дворца, и ты будешь влачить жалкое существование в гареме Ми-Вер.
Даже тогда я понимала, что для женщины, выросшей во дворце, нет худшей участи, чем кончить дни в гареме Ми-Вер, окруженном западной пустыней. Многие девушки думают, что быть женой фараона — значит наслаждаться жизнью в дворцовых садах, сплетничать в банях, выбирать, какие сандалии надеть: украшенные лазуритом или кораллами, — но на деле все не так! Конечно, некоторые женщины — самые умные или самые красивые, вроде бабки Исет, — живут в гареме, что рядом с дворцом фараона. Но гарем Малькаты невелик, и большинство женщин вынуждено жить в дальних дворцах; там ради пропитания им приходится прясть. Покои Ми-Вера полны старух, одиноких и злых.
— Только один человек может сделать так, чтобы Исет никогда не стала главной женой и не смогла выгнать тебя из дворца, — продолжала Уосерит. — Только один человек достаточно близок к Рамсесу — ты. Только ты сможешь убедить его в том, что Исет должна быть всего лишь одной из жен. Разумеется, если главной женой станешь ты.
До сих пор я слушала, затаив дыхание, но тут вдруг начала задыхаться. Я села в кресло и вцепилась в деревянные подлокотники.
— Бросить вызов Исет? — Я представила себе, что пойду против Хенуттауи, и мне стало плохо. — Я не смогу. Не смогу, даже если бы и хотела. Мне только тринадцать лет.
— Тебе не всегда будет тринадцать. Но веди себя, как положено царевне Египта. Прекрати бегать по дворцу, словно девчонка из гарема.
— Я — племянница Отступницы, — прошептала я. — Сановники никогда меня не примут. Рахотеп…
— Рахотепа можно обойти.
— Я хотела обучаться в эддубе и стать посланником…
— А кто назначает посланников?
— Фараон.
— Представь, что моего брата не станет. Не забывай: фараон Сети на двадцать лет старше меня. Когда его призовет Осирис, кто будет назначать посланников?
— Рамсес.
— А если он отправится на войну?
— Визири? — гадала я. — Или верховный жрец Амона. Или…
— Главная супруга фараона?
Я уставилась на мозаику на стене, изображавшую реку. По ярко выкрашенным плитам прыгали рыбы, а рыболовы праздно лежали на берегах. Какая у них спокойная жизнь! Никаких сомнений. Сыну рыболова не нужно заботиться о том, кем он станет, когда ему исполнится пятнадцать. Судьба его решена богами и предопределена сменой времен года. Ему не нужно бродить в лабиринте выбора.
Ознакомительная версия.
