При виде вновь прибывших Эллен поднялась.
– Добро пожаловать в Даффдур, ваше величество, – тепло приветствовала она короля с лукавой улыбкой. – Если вы не прочь сыграть в шахматы после ужина, буду счастлива составить вам компанию.
Только после этого Эллен взглянула на мужа.
– Сэр, – обронила она голосом, показавшимся ему холоднее льда.
На стол подали чудесный горячий овощной суп, жареного кролика, форель в укропном соусе, хлеб и сыр, а также последние, оставшиеся с осени яблоки, запеченные в меду с корицей и плавающие в густых сливках. Зная, что молодой король – известный сладкоежка, Эллен позаботилась о столь изысканном десерте.
Зал опустел рано, поскольку люди лэрда и Хепберна очень устали. По приказу Эллен Сим принес небольшой игорный столик и поставил его перед очагом. Эллен достала шахматную доску и аккуратно расставила фигуры. Противники принялись за игру.
Лэрд тем временем забавлял годовалого сына, похожего на него, словно зеркальное отражение, если не считать золотисто-рыжих волос, унаследованных от Эллен. Он хотел еще детей от нее. Может, их последняя страстная ночь вместе принесет свои плоды? Если же нет, пройдет немало времени, прежде чем он сможет подарить жене еще одного младенца: очевидно, она по-прежнему зла на него. Впрочем, трудно ее в этом винить. Какой дьявол подбил его встать на колени перед умирающим англичанином и спросить, спал ли тот с Эллен? А ведь она клялась, что ничего подобного не было! Почему он ей не поверил? Она никогда не давала повода для недоверия. И почему, когда Джонстон, умирая, обвинил Эллен в недостойной связи с сэром Роджером, Дункан ему поверил? Может, потому что Йен умирал и, по понятиям Дункана, не хотел предстать перед Богом с гнусной ложью на своей совести? Почему он поверил человеку, оказавшемуся предателем своей страны? Человеку, избившему жену до смерти и пытавшемуся взвалить вину на других? Человеку, пытавшемуся отравить короля?
Лэрд Даффдура позволил словам мерзкого создания отравить свою душу и сердце и обвинил самую милую и правдивую на свете женщину. Женщину, которую он обожал. Выходит, он заслужил презрение Эллен. И теперь неизвестно, простит ли она своего ревнивого дурака мужа?!
Дункан тихо вышел из зала и направился в спальню.
Эллен, одолеваемая гневом, играла плохо и, когда король выиграл у нее три партии подряд, вздохнула и поднялась.
– Сегодня я не могу сосредоточиться на игре, милорд. Простите, что оказалась никуда не годной партнершей.
Яков сочувственно сжал ее руку:
– Ему приходится хуже, чем тебе, красотка моя. Ревность подтолкнула его совершить этот недостойный поступок. Мы, мужчины, всегда ведем себя как последние болваны из-за женщин, которых любим.
– Знаю, – кивнула Эллен, – но подумайте сами: спросить такое у человека, которому осталось жить всего несколько минут. И в присутствии полного зала мужчин! Я никогда не давала Дункану причины сомневаться во мне, мой добрый повелитель. Но Дункан не поверил! А ведь любой крепкий брак основан на взаимном доверии! Любовь, страсть… все проходит. Остаются дружба и доверие.
Ее глаза наполнились слезами.
– А я люблю его. И никогда не полюблю другого.
– В таком случае прости его, красотка моя, – посоветовал король.
– Милорд, вы еще молоды и мало знаете женщин. Вернее, знаете и умеете ценить только те удовольствия, которые они дают вам в постели. А женщина ищет доверия у любимого человека. Без доверия все теряет смысл. Если я и прощу Дункана, то далеко не сразу. Ему придется снова заслужить мое доверие и любовь, – печально пояснила Эллен.
– В таком случае позволь ненадолго отвлечь тебя от твоих печалей, – попросил король. – Помнишь, я обещал, что расскажу тебе все, что знаю о так называемом законном короле Англии? Хочешь услышать всю историю? А потом, если пожелаешь, можешь пересказать ее Адэр Радклифф. Как тебе будет угодно.
– Да, мне очень хотелось бы услышать, что вы узнали о самозванце! – восторженно воскликнула Эллен. Честно говоря, ее так и разбирало любопытство относительно молодого человека, вызвавшего такой фурор при дворе и стоившего королю целого состояния, не говоря уже о тревогах и терзаниях, чинимых им королю Генриху Тюдору. Кроме того, ей действительно необходимо отвлечься от мыслей о собственных неприятностях. – Кто он на самом деле?
– Мои шпионы работали во Фландрии, Франции и Бургундии, добывая все сведения, какие только возможно, – заговорил Яков Стюарт. – Весьма интересная история. И я не сомневаюсь, что со временем самозванец действительно поверил тем сказкам, которые о нем сплели.
– Подождите, – попросила Эллен и, сняв фигуры, уложила их в углубления доски, после чего поднялась, подошла к буфету и вернулась с графинчиком виски, которое обычно пил муж. Щедрой рукой налив спиртное, она протянула кубок королю. Даже Эллен знала, что хорошему рассказчику необходимо сначала как следует смазать глотку.
Король благодарно улыбнулся и поднес к губам кубок.
– А теперь начинайте, – велела хорошенькая хозяйка.
– Вполне вероятно, что в его жилах действительно течет кровь Плантагенетов. Но совершенно неясно, откуда эта кровь взялась. Его сходство с последним королем из рода Йорков так велико, что многие считали его сыном Джорджа, герцога Кларенса, младшего брата короля Эдуарда, или побочным отпрыском короля Ричарда Третьего. И поскольку во время династических распрей члены королевских фамилий то и дело перебирались из Англии во Францию и Фландрию, вполне вероятно, что у них появилось немало бастардов. Но точнее, моя красотка, сказать трудно. Наш истинный король родился во фландрском городе Турне. В городских хрониках его отцом значится некий Жеан де Вербек, отпрыск достойной, но бедной семьи. Он был городским чиновником. Матерью «истинного» короля была некая Кэтрин де Фаро. Ее сын получил при крещении имя Перкина Уэрбека. Мальчику не исполнилось и года, как его вместе с кормилицей отослали в Антверпен, в дом родственника, Жеана Стейнбека. Это невольно наводит на мысли, что хотя ребенок носил имя Уэрбека, все же отцом его был кто-то другой. Возможно, де Уэрбек женился на Кэтрин из сострадания, чтобы спасти ее репутацию, или ему заплатили. Или Кэтрин уже была с кем-то помолвлена до него… Но мне кажется странным, что человек способен отослать своего первенца, совсем крошку, в другой город, к полузнакомым людям.
– Если ребенок действительно был чужим, – предположила Эллен, – возможно, де Уэрбек просто не мог его видеть. И если даже дал ему свое имя и спас от позора, не вынес слишком очевидного свидетельства бесчестного поведения жены. Думаю, в подобных обстоятельствах любой мужчина усомнится в верности жены, даже если последняя больше ему не изменяла.
