Затем они отправятся в Брест. Там их будет ждать Понго с Мерлином. Вместе они найдут корабль и отправятся на другую сторону океана.
Жюдит не хотела никого видеть, она хотела лишь побывать на кладбище, где покоился ее отец, и в монастыре, который укрыл ее еще девушкой-подростком.
Она с трудом убедила Жиля не мстить Морвану, и совсем не из-за родственных чувств. Со времени того ужасного испытания, которому она подверглась, Морван перестал быть ей братом. Просто она опасалась того, что, разыскивая его в недрах преступного мира. Жиль подвергнется большему риску, чем даже в самой кровавой битве.
— А потом, поиски потребуют времени, — сказала она ему в одну из тех минут, в которые ни один влюбленный мужчина ни в чем не может отказать любимой женщине. — Тогда надо задержаться, ждать. Я осталась жива, пусть же он живет своей презренной жизнью, он ее сам выбрал. А мы уедем.
Ее аргументы победили. Сердце шевалье было настолько переполнено любовью, что в нем не осталось ни малейшего местечка для ненависти.
Когда они приехали в украшенный цветами дом Маржон, Жиль начал с того, что попросил разрешения обнять ее. Она охотно согласилась и раскраснелась, как юная девушка.
— Благодарим вас от всего сердца, дорогая мадемуазель Маргарита. Но у нас к вам есть еще и просьба.
— Просьба? Боже мой, вы же хорошо знаете, что прежде всего я хочу доставлять вам радость.
Я вам так обязана! Я жила в одиночестве, а благодаря вам я обрела семью. Мое единственное сожаление, что я могу ее вновь потерять.
— Именно об этом мы и хотим вам сказать.
Вы знаете Жюдит и меня еще мало, но вы относитесь к нам по-матерински. Так вот, ваши дети не хотят расставаться с вами. Поедемте вместе.
— Да, да! — поддержала его Жюдит. — Отправимся вместе!
— Куда же? В Бретань?
— Нет. В Америку! Это великолепная и удивительная страна. Я уверен, что вам там будет хорошо. Вы найдете там подходящих подруг, мы будем рядом с вами. Наш дом будет вашим домом.
— Я? В Америку? Мое бедное дитя! Я же не знаю английского.
— Жюдит тоже не знает. Вы научитесь.
Она залилась громким смехом.
— Какое безумие! Вы хотите завлечь старую деву в такую авантюру. Счастье, дети мои, может быть только для двоих.
— Счастье только вдвоем — это эгоизм, оно недолговечно. Вы увидите наших детей, — сказала Жюдит с такой уверенностью, что слезы заблестели на глазах мадемуазель Маржон. — Поедемте с нами! У вас достаточно времени на все приготовления, пока мы будем в Бретани. А потом мы встретимся в Бресте. Вы туда приедете вместе с Бертой, Брутом, Бегонией и даже с садовником. Я думаю, что он ни за что не хочет разлучаться с Понго.
— Ну, ладно. Обещаю подумать. А теперь пойдемте за стол. Я полагаю, что это самый лучший день в моей жизни! Боже мой, какое чудо!
Ульрих-Август приготовил для друзей превосходный свадебный паштет по рецептам своей страны. Он торжественно вышел со своим шедевром в белом фартуке, повязанном поверх расшитого золотом мундира. На его лице было написано нескончаемое торжество.
В эту минуту вбежала Берта.
— Господин шевалье, какой-то человек хочет с вами срочно поговорить.
Смех, возгласы восхищения разом утихли.
Жюдит прижалась к мужу.
— Что за человек?
— Должно быть, кто-то из слуг королевы. Под черным плащом у него ливрея. У ворот стоит карета королевского двора.
— Хорошо. Я иду.
Действительно, человек, ожидавший его у лестницы, был одет в расшитую золотом красную ливрею, какую носили все слуги Трианона. Лицо его тоже было знакомо Жилю, он видел его, когда просил аудиенцию у Марии-Антуанетты. Завидев шевалье, он поклонился ему, вынул из обшлага ливреи письмо и передал его Жилю.
— От королевы! — коротко произнес он.
Турнемин сломал печать, развернул письмо.
Там было написано с десяток слов.
«Поезжайте за этим человеком. Приезжайте ко мне. Лишь вы можете меня спасти».
Это было очень странно. Шевалье не удержался и спросил:
— Это Ее Величество вам передала письмо?
— Госпожа Кампан, господин шевалье, от имени Ее Величества. Она очень просила, чтобы я поторопился.
— У вас есть карета?
— Она ожидает у ворот.
— Я иду за вами. Подождите минуту.
Засунув письмо в карман, он торопливо вбежал наверх, поцеловал Жюдит, уже встревоженную, с полными тоски глазами.
— Извините меня. Мне надо ненадолго уехать.
— Именно в этот вечер? В вечер вашей свадьбы? — вскричала пораженная мадемуазель Маржон.
— Кроме вас, очень мало людей знают, что у нас сегодня свадьба. Я ненадолго. Мне надо быть в Трианоне. Меня требует к себе королева.
— Королева? Но почему? Чего она хочет от тебя? — воскликнула Жюдит, мешая слезы и гнев.
Он приласкал ее, улыбнулся.
— Конечно же очень немногого, но я не могу не поехать туда. Винклерид расскажет, что однажды я уже был замешан в личные дела Ее Величества. Эта история касалась отвратительного дела об украденном колье. Думаю, что на этот раз речь идет именно об этом. Я должен туда отправиться.
— Но почему ты? Насколько я знаю, у королевы хватает слуг.
— Может быть, потому, что она и король знают, что я им верен и предан. Не плачь, ласковая моя красавица. Я буду отсутствовать совсем недолго. Начинайте ужин без меня. Но оставьте мне хоть немного паштета.
Он в последний раз поцеловал свою молодую жену, взял шляпу, шпагу, похлопал по плечу Ульриха-Августа, в задумчивости снимавшего белый фартук, и вышел к посланнику королевы.
У ворот их ожидала карета с зажженными фонарями, опущенными лесенками, с полуоткрытыми дверцами.
Посланник открыл дверцу. Жиль быстро устремился внутрь кареты.
— Одно слово, крик, просто вздох — и вы мертвы, господин шевалье, — выговорил какой-то очень приятный голос.
Жиль увидел в упор наставленный на него громадный пистолет, который держал человек, одетый во все черное.
— Что это значит? Кто вы?
— Садитесь и ведите себя спокойно. Вы все увидите сами.
Оставалось только повиноваться. Жиль уселся около этого человека с пистолетом, нацеленным прямо в его сердце. Посланник королевы занял место сзади, и внезапно Жиль ничего больше не увидел: ему набросили сзади повязку на глаза.
Дверцы захлопнулись. Карета тронулась с места, переваливаясь по крупным камням мощеной улицы.
Жиль старался сохранять спокойствие.
— Куда вы меня везете? — спросил он.
— Нам не разрешено этого вам говорить, но, будьте уверены, с вами ничего плохого не произойдет. У нас приказ обращаться с вами почтительно.
— Хороша же почтительность! Вы просто наглые подлецы, вы осмелились использовать священное имя Ее Величества королевы, ее ливреи.
