Девушка с характером - Анне Якобс

Осенью Россия планирует провести шестинедельные учения для трех классов резервистов. Австро-венгерский монарх выражает по этому поводу беспокойство. По его мнению, такой призыв похож на полноценную мобилизацию царской армии, увеличившей число военных до двух миллионов человек…

Дверь медленно открылась, и в проеме показалось бледное лицо Китти.

– Как дела? – прошептала она.

– Он спит, Китти. Пожалуйста, потише.

Позади младшей возникла старшая сестра, обе на цыпочках вошли в комнату, стараясь не шуметь.

– Почему он все время спит? – вздохнула Китти. – Несколько дней назад с ним уже можно было разговаривать, а теперь он опять не говорит ни слова…

– Он получает валериану, чтобы не волноваться и выздоравливать, Китти.

Китти нахмурилась и сказала, что наверняка было бы лучше рассказать ему что-нибудь веселое, чтобы он посмеялся. Никто еще не выздоравливал от лежания на спине и чтения вслух скучных газет.

– Папа? – Она подошла к постели и наклонилась, Дыхание отца было тяжелым, он почти хрипел. Китти осторожно погладила ему лоб, отчего его веки затрепетали. – Папа, я решила обучаться сестринскому делу. Хотя я там буду худшей студенткой. Я уже знаю, что все испорчу.

Элизабет тоже подошла в ревнивой озабоченности остаться незамеченной на фоне Китти.

– Хочешь, я что-нибудь сыграю тебе на пианино, отец? Может, Моцарта? Или отрывок из оперетты?

Больной кашлянул и открыл глаза. Его взгляд был другим, чем прежде. Он всегда пристально, даже строго смотрел на окружающих. Сейчас же его зрачки метались, будто его что-то беспокоило, что-то страшило.

– Папа? – сдавленно позвала Элизабет. – Папа, это мы. Китти и Лиза. Твои дочери…

Отец пошевелил губами, пробурчал что-то невнятное.

– Я должна просить вас оставить больного в покое, – строго произнесла сестра Оттилия. – Ему ни в коем случае нельзя волноваться.

Элизабет повиновалась, Китти же ближе наклонилась к отцу и попыталась разобрать его бормотание. Что-то такое… Мари… Мария… Как странно. Ведь не святую же Деву он зовет? Неужели ему уже настолько плохо? Или он имеет в виду Мари, ее верную и дорогую подругу Мари?

– Вы слышали, фрейлейн Катарина? Если вы не слушаетесь моих указаний, я ничего не могу гарантировать!

Китти осталась у постели, взяла отца за руку, погладила его ладонь. Затем прошептала, что скоро вернется, медленно выпрямилась и наткнулась на ледяной взгляд медсестры.

– Отстаньте от меня! – произнесла Китти с очаровательной улыбкой. И вышла из комнаты в сопровождении Элизабет, предоставив матери заглаживать ситуацию.

– Я не привыкла к такому обращению, госпожа Мельцер! – услышали они из-за двери голос Оттилии.

– Мы все очень обеспокоены, дорогая сестра. Будьте снисходительны к моей дочери…

Китти и Элизабет посмотрели друг на друга и захихикали. После всех треволнений, переживаний и бессонных ночей смех шел на пользу. Они смеялись от души, привалившись к стене и прикрывая ладонью рот, чтобы не рассердить Алисию.

– Солдафон!

– У нее точно на груди волосы растут.

– И она каждый день бреет усы!

Когда со стороны служебной лестницы появилась Августа с подносом, девушки затихли. Бедный папа, на серебряном подносе, который так осторожно несла Августа, стояли чайник и тарелочка с хлебом. Аромат свежезаваренного ромашкового чая наполнил коридор, и Китти, которая ненавидела этот запах, поспешила в свою комнату.

– У тебя есть немного времени? – спросила ее Элизабет.

Это было необычно: сестры всегда расходились по своим делам, Элизабет вела хозяйство, чтобы разгрузить маму, а Китти возобновила рисование.

– Есть… – с недоверием посмотрела на нее Китти. Элизабет опять будет ее в чем-то упрекать? С тех пор как старшая сестра ежедневно общалась с экономкой, она держала под контролем все служебные помещения и даже прачечную. А Китти стянула оттуда несколько полотенец для своего коллажа.

– У меня… у меня несколько вопросов.

– Ну прекрасно, – недовольно пробурчала Китти. – Несколько минут…

К облегчению Китти Элизабет не проявила никакого интереса к располосованным кухонным полотенцам, которые Китти разрисовала красками и наклеила на полотно. Вместо этого старшая сестра села на стульчик возле туалетного столика, критически оглядела себя в зеркало и выпростала из прически локон.

– Выкладывай, сестренка! – начала Китти, надевая запачканный китель и разглядывая свое новое творение. Выглядело заманчиво: разорванная красная тряпица хорошо смотрелась на светлом фоне.

– Речь… речь идет о…

Элизабет взяла в руки бутылочку с духами и снова поставила ее на место.

– Да?

Китти уже с головой ушла в работу и почти забыла о присутствии Элизабет. А той нужно было сделать глубокий вдох и собраться с силами.

– Речь идет о моем женихе.

– О лейтенанте? – рассеянно уточнила Китти.

– О ком же еще?

Китти немного подвинула мольберт к окну и стала рисовать зеленые листочки. Поникшие травы, папоротники. Может, добавить птиц?

– А что с ним?

– Ничего, – сказала Элизабет. – Вообще ничего. Он ведет себя подчеркнуто корректно, приветливо, сдержанно, уважительно.

Китти нарисовала кошачьи уши и удовлетворенно оглядела свою работу.

– А что тебя беспокоит? Лучше, если бы он сделал тебе страстное предложение? Осыпал тебя жаркими поцелуями? Затащил бы тебя в спальню?

– Нет, конечно, – возмутилась Элизабет.

– Нет? – с ироничной улыбкой спросила Китти.

– Во всяком случае, не так бесцеремонно. Если ты понимаешь, о чем я. Но он мог бы иногда… искать возможности уединиться со мной. Я имею в виду, физически… Прикоснуться ко мне… Не страстно, но хотя бы как-нибудь… нежно…

Китти нажатием кисти нарисовала насколько листочков, но сердцем она была уже далеко от мольберта. Бедная Элизабет. Что она могла ей сказать?

– Знаешь, Лиза, некоторым мужчинам приходится сдерживать себя, чтобы не поддаться неконтролируемой страсти. Вот почему внешне они кажутся холодными и отстраненными, в то время как внутри у них все пылает. Они могут потерять голову и наброситься на женщину от малейшего прикосновения…

Элизабет наморщила лоб, звучало это не то чтобы правдоподобно. Дважды Клаус фон Хагеман обнимал ее за плечи, не теряя при этом самообладания. Время от времени он обращал свой взор на ее декольте, не слишком при этом волнуясь.

– Так он относится к тебе с уважением, Лиза. Ты его невеста, он хочет на тебе жениться. Ты выйдешь за него девственницей, у вас будет настоящая первая брачная ночь…

Из уст Китти это звучало довольно тоскливо. У нее не будет настоящей брачной ночи, у нее уже все было. Она поставила на любовь и проиграла. Навсегда.

– Знаешь, Китти, – осторожно начала Элизабет. – Боюсь, что я все делаю неправильно. Нам все время рассказывают, что нужно вести себя подобающе, быть покорной, не перечить мужчине, доверять ему и всякое такое. Но о действительно важных вещах мы ничего не знаем.

Китти окунула кисть в воду и вытерла руки тряпкой. Да, тут Элизабет не