Однако Хаустон Кёрби остался глух к предостережению, прозвучавшему в голосе капитана.
– А мы разве в самом деле обсуждаем, где правда, где неправда? – спросил он с преувеличенной недоверчивостью. – Если кто и обманывается, так это вы. Потому что вас обуревает неудовлетворенное желание. Можете поколотить меня, но я все равно скажу то, что думаю, – заявил кривоногий коротышка-стюард, не обращая внимания на то, что лицо капитана темнеет. – Неужели вы думаете, я не замечаю, как вы смотрите на девушку? Я же не слепой. Вы просто не можете оторвать от нее глаз. Поглядеть со стороны, так вы похожи на оленя в самую пору охоты. И еще я вижу, как косо вы смотрите на молодого мистера Марлоу, когда вам кажется, что он переходит границу того, что вы считаете своими владениями. Но ведь она не ваша собственность, капитан, – продолжал Кёрби, – чтобы вы могли поступать с ней, как вам вздумается. Она невинная молодая девушка, милорд. Ни капли не походит на молодую госпожу в Чарлз-Тауне или других ваших любовниц. Соблазнить молодую леди Ри Клэр было бы недостойно вас, милорд. Совсем недостойно, сэр, и вы сами бы это поняли, если бы думали головой, а не тем местом, которое оттопыривает ваши бриджи, – высказался напрямик Хаустон Кёрби.
Холодный блеск в серых глазах Данте Лейтона мог бы повергнуть в смятение даже отважнейших из членов экипажа, но Хаустон Кёрби только расправил плечи и выпятил грудь, заготавливая в уме дальнейшие аргументы.
– Ну-ну, – тихо пробормотал Данте, – я и понятия не имел, что ты не только мой стюард, но и моя совесть. Придется мне платить тебе двойное жалованье.
Кёрби фыркнул.
– Смейтесь, смейтесь надо мной, капитан, но я очень много обо всем этом размышлял, а вам, наверное, не очень приятно слышать от меня правду, как если бы я и впрямь был вашей совестью. Но кто-то же должен остановить вас, и кому это сделать, как не мне? Может быть, вам удалось одурачить многих, милорд, но только не меня. Я хорошо знаю, что в душе у вас поселились черные помыслы. Вы слишком долго жили по собственным правилам, ни одному живому человеку не подчиняетесь, кроме себя. Но если исполните то, что задумали в глубине души, вам придется заново посмотреть на себя, и вряд ли вам понравится то, что вы увидите, – предрек Кёрби, воинственно выпятив подбородок и глядя прямо в глаза капитану, который все же внушал ему некоторое беспокойство, ибо очень походил на старого маркиза, знаменитого в свое время приступами безудержной ярости. – Я знаю, милорд, вы не очень виноваты в том, что случилось. Тогда, в юности, у вас почти не было выбора. Я признаю, что обстоятельства могли сложиться куда хуже, но пока что вы ни разу не запятнали честь рода Лейтонов. Старый маркиз мог бы гордиться вами. К сожалению, однако, вы уже не тот Данте Лейтон, который был молодым хозяином Мердрако. По воле судьбы вы изменились, милорд. И уже совсем не тот человек, которым были в юности и могли стать впоследствии, если бы обстоятельства позволили вам мирно жить в Мердрако среди тех, кто вас любил, и среди всего, что принадлежало вам по законному праву.
Вот почему я говорю, милорд, что вы не можете обладать леди Ри Клэр Доминик. Она – часть того мира, который вы оставили, капитан. Если бы ваша судьба сложилась по-другому, возможно, вы встретились бы с ней в Лондоне, ухаживали бы за ней, женились и вырастили бы славных сыновей, которые могли бы унаследовать Мердрако, – сказал Хаустон Кёрби, и глаза его словно бы оплакивали все, что было потеряно из-за бесчестного поступка одного человека. – Но этому не суждено было сбыться.
– Чтоб тебя черт побрал, Кёрби! – тихо выругался Данте Лейтон, ибо слова Хаустона Ксрби, правдивые и откровенные, обладали способностью ранить его. Он смотрел мимо изваяния ухмыляющегося дракона, который лизал своим высунутым языком псиные гребни воли, когда нос корабля зарывался в темно-лазоревое море.
Небо вдали выглядело как-то странно угрожающе. Кроваво-красное, дикое, оно походило на зияющую рану. Мрачное, медного цвета солнце на западе неудержимо притягивалось к земле... Языческая красота вест-индского заката отражалась в светлых глазах Данте Лейтона, и сознание правоты Кёрби отзывалось поющей болью в сердце. Стоя на палубе в ласковых объятиях теплых ветров, он ощущал себя скорее хозяином «Морского дракона», нежели хозяином Мердрако, лишь бледная тень сохранялась в его памяти от маркиза Джакоби.
– Чтоб тебя черт побрал! – вновь прошептал он, встретив решительный взгляд маленького человечка, который охотно отдал бы свою жизнь за того, кому служил.
– Можете клясть меня как вам угодно, ибо я разбираюсь в ваших чувствах, милорд. Но вот как насчет молодой леди Ри Клэр? Понимает ли она, что вы за человек? Если вы соблазните ее, внушите любовь к себе, то погубите девушку. Если насильно овладеете сю, она будет проклинать имя Данте Лейтона, – предупредил Ксрби с хмурым, озабоченным выражением на обветренном лице.
– Я еще никогда не насиловал женщин, – спокойно произнес Данте.
– Кроме прямого насилия, есть и другие достаточно жестокие способы овладеть женщиной. Вы всегда умели покорять женщин. Можете, если хотите, и дьяволицу очаровать. Я видел, как леди трепещут от одного вашего взгляда и уже не могут отказать вам ни в чем. И вы не имеете права только потому, что вам так захотелось, лишать девушку предназначенного ей образа жизни.
– Жизнь переменчива, Кёрби, неужели ты до сих пор так и не понял этого? – спросил Данте; взгляд его был непроницаем. – И не всегда все складывается так, как, казалось бы, предназначено судьбой. Кому, как не тебе, это знать. Каково бы ни было ее происхождение, я не в ответе за то, что она оказалась на пристани Чарлз-Тауна. Ее судьба переменилась еще до того, как я возник на ее пути.
– Да, но вы можете вызволить ее из беды, – с надеждой в голосе проговорил Кёрби.
– Кто знает... – задумчиво произнес Данте. – Возможно, уже слишком поздно исправлять случившееся. Жребий брошен, Кёрби, – сказал Данте, со странной улыбкой размышляя о чем-то своем, сугубо личном.
– Еще не поздно, капитан. Вы могли бы отпустить ее в Антигуа, – поспешил заметить Кёрби, встревоженный выражением лица капитана. – Можете не беспокоиться, она никому ничего не скажет о карте. Будет так счастлива вернуться домой, что и не вспомнит о нас или о «Марском драконе». Отпустите ее, капитан. Вы никогда об этом не пожалеете, – умоляюще добавил он.
– Но что, если я правильно разгадал ее мотивы, Керби? Что, если она работает на Берти Мак-Кея? Что, если она авантюристка, готовая продать все ею узнанное тому, кто предложит самую высокую цепу? Возьмешь ли ты на себя ответственность за то, что весь экипаж «Морского дракона» лишится возможности внезапно разбогатеть? Готов ли ты, поверив этой девушке, поставить под угрозу их жизни? Ну, скажи, – бросил вызов Данте. – Ты говоришь, что безоговорочно веришь ей. Но ведь ты можешь ошибаться в своих суждениях, можешь обмануться, доверившись этим большим фиалковым глазам! – Данте принуждал маленького стюарда или настаивать на своей правоте, или отречься от Ри Клэр Доминик.
