Наконец вернулся Мигель. Ему удалось незаметно подбросить письма в беседку, где обычно отдыхала маркиза. И он не хотел пускаться в обратный путь до тех пор, пока не убедился, что письма получены.
Девушек уже искали, но поиски ни к чему не привели. Мигель узнал и о том, что и его собственное исчезновение не осталось тайной. Хосе де Монтойя, старший брат Аны, обратил внимание на сплетни по поводу внезапного исчезновения молодого цыгана. Он не преминул сказать об этом отцу. Они долго говорили наедине. Странно, но после этого разговора всякие поиски Аны были прекращены. Однако нашлись и еще умные головы, сопоставившие исчезновение дочери маркиза с исчезновением цыганского музыканта. Вскоре обрушилась лавина сплетен. Маркиз и его супруга никого не принимали. Нашлись литераторы, которым давно был не по душе маркиз Андрес де Монтойя. Его давние враги: обиженный издатель и граф Хайме Кристобаль, распространили едкую сатирическую поэму, в которой не последнее место занимали намеки на то, что спесивые маркизы де Монтойя – всего лишь потомки содержанки и кузнечного подмастерья, да к тому же и цыгане. Маркиз заболел.
Полученные письма несколько успокоили матерей обеих девушек, хотя они по-прежнему продолжали тосковать о дочерях. Но старший брат Аны воспылал к сестре настоящей ненавистью. Ведь его знатная супруга постоянно устраивала ему сцены, всячески подчеркивая, что она снизошла до него. Молодой маркиз вдруг начал ощущать, как просыпаются в его душе странные чувства, как все более охватывает его буйное озлобление. Однажды во время очередного семейного скандала, когда его супруга, желая побольнее уязвить его, бросила ему презрительно:
– Цыган!
Хосе до Монтойя внезапным резким движением схватил ее, вскинул в воздух и швырнул на ковер.
– Да, я цыган! – в бешенстве вопил он. – И я убью тебя, если захочу, как убивают своих жен цыгане!
Женщина не открывала глаз. Хосе испугался. Он уже раскаивался в своей несдержанности. Ведь они с женой, несмотря ни на что, любили друг друга. Он принес бокал воды. Опустился на колени, умолял жену очнуться и простить его. Наконец молодая женщина открыла глаза.
– Хосе… – прошептала она и потянулась к нему.
Они сжали друг друга в объятиях. Но это примирение могло иметь для юной Аны самые дурные последствия. Ведь Хосе и его жена твердо решили, что во всех их бедах повинна распутная Ана. Хосе возненавидел сестру еще сильнее.
Но жизнь предусмотрительно развела их. Хосе оставался мадридским жителем, маркизом де Монтойя; Ана готовилась к свадьбе в далекой горной деревушке.
В то утро местные девушки пришли помочь ей одеться к венцу.
– Что это? – в изумлении воскликнула юная невеста, увидев нарядное подвенечное платье и целый ворох драгоценностей.
– Теперь ты – дитя нашей деревни, – сказала старая цыганка, в доме которой жили Ана и Анхелита. – Сегодня мы выдаем замуж правнучку нашей красавицы Маританы!
Принесли наряды и для Анхелиты. Под большими лужеными котлами пылал жаркий огонь. Варился сладкий рис, жарились на вертелах барашки, громоздились горы фруктов. Столы застилались белыми накрахмаленными скатертями.
Ана была уже готова, когда с улицы раздались радостные крики:
– Солнце! Где Солнце? Выходи, Солнце! Окруженная молодыми цыганками, в сопровождении верной Анхелиты, счастливо смущенная Ана вышла из дома. Над ее головкой, покрытой белым кружевным покрывалом, растянули бархатный свадебный балдахин. Солнце рассыпало по нарядной ткани яркие отсветы. С пением и танцами невесту повели к церкви.
Между тем из дома священника вышла такая же процессия. Это юноши вели навстречу невесте нарядного жениха. Обе процессии встретились, слились; и жених, и невеста зашагали рядом.
В нарядно украшенной церкви, в присутствии всего селения, отец Курро обвенчал Ану и Мигеля. Анхелита чувствовала, что искренне радуется их счастью. Она видела вокруг счастливые, улыбающиеся лица. Все желали счастья молодым. Со стены над алтарем смотрела на них цыганская Святая Сара Кали. Анхелита уже знала историю этой Святой. Когда Святая Магдалина, спутница Христа, решила удалиться в пустыню и замолить свои грехи, ее изгнанничество добровольно разделила девочка-служанка Сара Кали. В пустыне цыганочка скончалась. После открылось, что ее мощи творят чудеса. Она покровительствует цыганам и радуется их добрым делам.
Свадебный пир завершился веселыми песнями и танцами. Затем молодые удалились в отведенный им дом. Ночь покрыла своим темным покровом селение. Для Аны и Мигеля эта ночь была полна восторгов и блаженства.
Они уговаривали Анхелиту поселиться с ними. Но она твердо решила остаться в доме старой цыганки. Та была молчалива и не докучала девушке излишними разговорами.
– Молодой паре лучше побыть в одиночестве, – сказала Анхелита.
Ночью она долго молилась перед распятием. Но это не удовлетворило ее. Она тихо вышла на улицу. Улочка была узкая, гористая. Легкими шагами она спустилась и направилась к площади. Взошла луна. Яркий, круглый, ровный диск, казалось, плыл над мирным селением. Полнолуние. В посветлевшем небе Анхелита четко различала контуры горных темных вершин.
Девушка вышла на площадь и приблизилась к церкви. Еще издали она заметила в церкви свет. Не колеблясь, Анхелита вошла.
Перед большим распятием, молитвенно сложив руки, застыл на коленях священник.
– Отец Курро, – невольно окликнула его Анхелита.
И тотчас же устыдилась. Ведь она нарушила его молитвенное уединение.
Но он обернулся и поспешно поднялся на ноги. Было такое ощущение, будто он только ее и ждал. Анхелита приблизилась, склонив голову. Отец Курро благословил ее.
– Я рад, что ты пришла, дочь моя. Ты должна облегчить свою душу.
Девушка заплакала.
– Плачь, если слезы приносят тебе облегчение, плачь.
– Ах, отец Курро! Если бы вы знали…
– Мне кажется, я знаю, что тревожит тебя. Ты тоскуешь о матери, ты чувствуешь свою вину перед ней…
– О, да, да!
– Я бы мог посоветовать тебе вернуться, но я понимаю, что не случайно ты пустилась в столь далекий и опасный путь…
– Я – великая грешница, отец Курро!
– Когда человек всерьез осознает себя грешником, это уже много.
– Меня терзает страшный грех гордыни. Я осмелилась осуждать родную мать…
И Анхелита рассказала священнику о матери.
– Но это еще не все! – продолжила она. – Господь за мою гордыню покарал меня стыдным и горьким для меня чувством любви. О, отец Курро, я люблю Мигеля. – Девушка закрыла лицо ладонями.
– Не отчаивайся так, – донесся до ее слуха ласковый голос священника. – Не приписывай Господу жестоких намерений. Господь наш всемилостив и всеблаг! Он посылает тебе эту любовь не для того, чтобы наказать тебя, но для того, чтобы ты сама стала добрее и милосерднее к ближним. Помни об этом. Молись. Будь доброй. Господь не оставит тебя.
