И он поцеловал ее в затылок.
Кэтрин наклонила голову и посмотрела ему в глаза.
– А Нейт? Нейт ведь будет жить у нас? Макс сузил глаза.
– Хочется тебе так думать – ради Бога, проворчал он. – Мне мальчишка нужен там, где я смогу приглядывать за ним. Но самое главное, чтобы он находился как можно дальше от моей любимой бабушки. Если они вместе, то только держись – смесь похуже пороха.
Кэтрин рассмеялась.
– Вот здесь ты, безусловно, прав!
Макс нахмурился и снова поцеловал ее.
– Что же до моей бабушки, дорогая, боюсь, что, когда ребенок появится на свет, тебе не следует ожидать от нее слишком многого. В то же время раз у нее появится внук или внучка, которому она так или иначе будет уделять внимание, я попробую ее убедить, чтобы торговыми делами занимался Трамбл. Он на самом деле очень честный и ответственный господин, все знает, как свои пять пальцев. В любом случае ей давно пора заняться своим здоровьем и побольше отдыхать.
у Кэтрин от переполнившей ее любви готово было разорваться сердце.
– Я нисколько не сомневаюсь, что ты ее уговоришь, Когда ты хочешь, ты становишься до невозможности убедительным.
Он ответил ей веселым взглядом, в котором было и тепло испанской осени, и жар любви. Кэтрин ласково погладила его по обнаженному бедру. Сейчас Макс показался ей особенно красивым, сильным и уверенным в себе.
– Я могу гладить тебя бесконечно, – шепнула она, – ты такой крепкий, сильный и красивый. Мужчина. Мой мужчина. Я тобой горжусь. Даже сказать не могу как.
– Да я самый обычный человек, – ответил он, и в голосе его неожиданно прозвучала неуверенность. – Вот ты – само совершенство! Я полюбил тебя с того самого момента, как увидел в парке на гнедом жеребце. Меня как молнией ударило. Я знал, просто знал, что, если прикоснусь к тебе хотя бы единожды, вся моя жизнь изменится раз и навсегда.
Как всегда в таких случаях, Кэтрин смутилась и, покраснев до корней волос, отвернулась.
– Макс, смотри! – выдохнула она. – Солнце ... оно уже почти зашло!
Она поднялась с кровати, бесподобная Венера, завернулась в простыню и направилась к открытым дверям.
– Идем со мной, любовь моя, – ласково проговорила она, останавливаясь на пороге террасы и протягивая ему руку. – Давай выйдем и погреемся еще немного на солнышке.
Но Максу вовсе не требовалось выходить под открытое небо. Макс де Роуэн уже был осчастливлен ею – солнышком, которое никогда не заходит и озаряет его светом любви.
