разговор Микулы и Бразда, боги воды вознамерились помешать осуществлению замыслов русичей», что дополняет фэнтезийную направленность повествования. Я бы сказала, что в этом положении героям и реальных трудностей хватает за глаза и за уши, но нет, надо еще обидчивых богов воды подключить… История, как 400 «дружинников»
всю ночь плыли под водой, дыша через трубочки, а еще несли по привязанному к груди мешку, в котором были: кольчуги, шлемы, оружие и верхняя одежда, мне тоже кажется довольно фантастичной. Да еще и ладьи при этом
горели, вместе с телами – что за воздух попадал в эти тростинки…
Сокращая лишние подробности: гонцом в конце концов была избрана девушка, «витязиня», как ее называет автор, киевлянка почему-то с персидским именем Роксана, которая пошла в поход в составе войска. В диалоге между Микулой и Казаком (предводителем казаков) намечается очередной хитрый план: девушку поместят в купеческий караван, идущий к Дону, под видом наложницы купца, которую он купил у другого купца, встретившегося по пути, а от берегов Саркела «она помчится на Русь на лучшем скакуне. Скажем, ей удастся сбежать от купца с помощью влюбившегося в нее караванного стражника. В этом случае и успех побега будет выглядеть правдоподобно, и стражник станет ей надежным спутником и защитником в дороге…» Момент этот характерен сразу в нескольких отношениях. Данный план осуществился, но автор только и упомянул, что он удался и «витязиня» справилась с заданием. Другой писатель только из этого эпизода сделал бы полромана, ввел бы заодно любовную линию, и в долгом опасном пути расцвела бы страсть… А. Серба этой возможностью пренебрег, но упустил из виду, что даже лучший скакун в многодневном марше все же не сделает более 50 км в сутки, не говоря уж о деве, которая все же не монгольский батыр… и даже не казак. А момент этот важен, поскольку он входит в цепь обстоятельств, которые позволили русскому войску все же вернуться домой.
Когда в следующий раз действие возвращается к Игорю, конница воеводы Ярополка, за которой метнулась «витязиня», уже здесь, за лесом перед Доном. Но совершенно незаметно, чтобы прошло полгода, хотя уже снег должен начать идти. Да и конница буртасов, выходит, все это время топталась где-то тут, сохраняя боевую готовность, в отрыве от своих баз, скота, семей и так далее. Но автор «делает монтаж», просто выбрасывая промежуток в пять-шесть месяцев.
У автора и героев другая забота: где войску высадиться из лодий, чтобы буртасы не помешали?
Начинается географическая фантастика. Я долго перечитывала этот кусок текста, пытаясь понять, что все же произошло.
«До Саркел-реки рукой подать…»
«…великий князь рассматривал выстроившуюся между русско-варяжским войском и лесом, за которым лежала Саркел-река, вражескую конницу».
«Они причалили к берегу и начали покидать суденышки…»
«…русичи и викинги появились в степи… при вхождении из степи в лес широкого притока Итиль-реки…»
«…русичи и варяги неуклонно приближались к Саркел-реке».
Опустим тактические схемы высадки на косу и боя с конницей. На этом месте похода важно понять, как русы в условиях боевого противостояния с хазарами/буртасами все же попали с Волги на Дон. Аль-Масуди пишет, «они оставили свои суда и встали на суше», где-то близ страны буртас, но, по его версии, русы были истреблены все. Если мы – писатели – все же ставим перед собой задачу вернуть русов домой, следовать надо не источнику, а здравому смыслу. Вспомним, что информаторы Аль-Масуди – это хазарские купцы, встреченные им где-то на Каспии. Могли они точно знать, что происходило на переволоке между Волгой и Доном сколько-то лет назад? Нет, они могли повторить ему сложившуюся в Хазарии версию событий, согласно которой «враг не прошел». Повторяю, мы не можем точно знать, как все было, но и Масуди тоже не мог. Достаточно взглянуть, сколько разных версий и толкований получают события, происходящие прямо сейчас, чтобы понять: любой источник – это не фотография с минувшей действительности, а та версия, которая до нас дошла, одна из бесчисленного множества.
Возвращаясь к роману А. Сербы. В том месте, где течение Нижней Волги ближе всего подходит к Дону, их разделяет чуть более 70 км. Никакого судоходного притока между ними нет, есть мелкие речки, потому это место и называется переволокой. Крупные правые притоки Волги (в сторону Дона глядит правый берег) – Ока, Сура и Свияга, расположенные за тысячи километров от той переволоки, а в нижнем течении Волги правых притоков вообще нет. Куда у А. Сербы делись эти 70 км между Волгой и Доном – непонятно, выходит, что русы высадились из ладей на Волге, двинулись через степь и вышли к Дону. Хорошо, это два-три пеших перехода. А ладьи? Как можно бросить свой транспорт, находясь в двух-трех тысячах километров от дома? А груз, а добыча? Добыча еще была при них, ее-то буртасы и добивались.
Ладьи здесь надо везти волоком. Я понимаю, что в то время, как роман писался, опыта передвижения раннесредневековых судов волоком не было ни у кого в принципе. Поэтому достоверно этот процесс описать Серба не мог [43]. Но он вообще опустил судьбу ладей: они больше не упоминаются, то есть были брошены, а русы пустились в дальнейший путь пешком, неся добычу, все оружие и снаряжение, все походное имущество на себе. И раненых. Да еще и сохраняя несокрушимую боеспособность после таких маршей…
Об этом читатель ничего не узнает. Следует битва, в которой Игоря ранят сразу двумя стрелами в правую сторону груди. Далее он два раза приходит в себя, его везут на арбе. «И вот наступил день, когда остатки войска ступили на русскую землю». КАК? Ладьи, судя по всему, были брошены на Волге вместе со всей поклажей. Допустим, войско прошло 70 км переволоки – без припасов, без всего походного имущества? А дальше? Тысячу км вверх по Дону и так далее они как преодолевали? Добычу на чем везли? В реальном мире эта часть путешествия пришлась бы непосредственно на зиму, когда реки замерзли (и Днепр, если они шли бы через Черное море вокруг Крыма), так что ладьи не пригодились бы. Но и пешком, зимой, в эпоху, когда сухопутные дороги были развиты крайне мало, а просторы заселены очень неплотно, на такое расстояние, без всякого обеспечения… Это фантастичнее, чем заговор речных богов. Но об этом у автора ни слова.
Итак, каковы главные особенности авторской концепции этой истории у А. Сербы? Целью Игоря было, во-первых, наказать (и ограбить) каспийских пиратов, во-вторых, утвердить свои политические амбиции. Но главный конфликт всей темы каспийского похода – не между
