Возвратившись домой, они застали солдат на прежнем месте, и Уитни окончательно осознала, что в их жизнь вмешалась новая зловещая сила. Она застала Гарнера расхаживающим по гостиной в мрачном настроении.
— Что случилось, Гарнер? — Она устремила на мужа взволнованный взгляд.
— Сегодня утром меня вызвали в контору к прокурору. Они хотят повесить Блэка.
В его тоне прозвучала такая безнадежность, что у Уитни подогнулись колени.
— Ну что ж, мы ведь этого ожидали, верно? — произнесла она, сопротивляясь охватывающему ее ужасу, но его следующая фраза заставила ее дрогнуть.
— И они думают это сделать с помощью моих показаний.
— Твоих… — Уитни покачнулась, словно от удара. — Но ты сказал, что не будешь давать показания, если сможешь. Ты сказал… — Кровь стала медленно отливать от ее лица, голова закружилась. — Эти солдаты… снаружи… — Она начала все понимать.
— Для моей… защиты. — Гарнер горько усмехнулся, и у нее замерло сердце.
Наконец они столкнулись лицом к лицу с реальностью, которую старались не замечать: Гарнеру придется выступать свидетелем, и на основании его показаний против ее отца может быть вынесен смертный приговор.
— Гарнер! — Уитни схватила его за рукав и пристально всматривалась в его застывшее лицо. Дважды она пыталась заговорить, но только на третий раз из ее губ вырвалась отчаянная мольба: — Гарнер, умоляю… не давай показаний против папы!
— Господи, Уитни… — От ее отчаянного голоса у него защемило сердце. — Неужели ты думаешь, что я стал бы выступать свидетелем, если бы у меня не было иного выхода? Но это мой долг солдата, будь он проклят! Я приносил присягу и обязан давать показания. Но клянусь тебе, у меня нет ничего, что могло бы доказать его измену.
— Тогда зачем они заставляют тебя свидетельствовать? Солдаты… Они тебя принуждают, да?
Гарнер схватил Уитни за плечи трясущимися руками:
— Мне придется выступить в суде, Уитни! И обещаю тебе, что не сделаю ничего, что могло бы навредить Блэку. Прошу тебя, Уитни, верь мне!
В его голосе звучала неподдельная мука, потемневшее от переживаний лицо не вызывало сомнений в искренности его чувств. Уитни дрожала под его руками, стараясь преодолеть душевную боль и растерянность. Что ей сделать, чтобы удержать его от выступления в суде? Что ему хочется настолько, чтобы помешать ему выступить против ее отца?
Она всматривалась в черные зрачки его серо-голубых глаз и прочла в его душе отчаянное желание, чтобы она поверила и доверилась ему. Он хочет ее, хочет, чтобы она его любила, хочет, чтобы она жила с ним в качестве его жены. Но достаточно ли глубоко это желание, чтобы заставить его отвернуться от своего драгоценного чувства долга? Ее пронизывало отчаяние. Он говорил, что однажды уже сделал это. Если ставка будет достаточно высокой или страшной, она может поторговаться…
Но в эти мгновения решимости, когда Уитни погрузилась в глубину его страдающих глаз, она столкнулась с его бесконечной любовью, с непоколебимой верой в нее и нежным человеком, который сохранил ее старую одежду и прокушенную ею пуговицу, потому что не мог заставить себя уничтожить хоть что-то, принадлежавшее ей. От этого осознания у нее замерло сердце, тогда как его любовь пронизывала ее, касаясь самых затаенных струн души, вызывая волнение женщины, которой она стала. Она была Далилой, но у нее всегда был выбор. Она начинала понимать, что некоторые вещи не могут быть предметом сделки. Торговать любовью означало потерять ее, что бы при этом ни достигалось.
— О, Гарнер, что же нам делать?!
Горячие слезы обожгли ей щеки, она обняла мужа и прильнула к его груди.
— Доверься мне. — Глаза Гарнера тоже наполнились слезами, когда он крепко привлек ее к себе, чувствуя, что к нему возвращается жизнь. — Я люблю тебя, моя чудесная, моя милая Уиски. Доверься же мне.
Ночью, когда Уитни наконец заснула, Гарнер встал и пробрался наверх в гостиную, как привидение, не находящее себе покоя. Байрон услышал ритмичное поскрипывание половиц и пошел выяснить, в чем дело. К вечеру он, как и все в доме, уже знал о результатах визита Гарнера к прокурору и видел зловещие фигуры солдат, стороживших парадный вход и заднюю дверь.
— Вам нет нужды беспокоиться, — с горечью сказал Гарнер, почувствовав на своей спине пытливый взгляд отца. — Я выполню свой долг… как и подобает Таунсенду.
Сердце Байрона дрогнуло, когда он понял, что сын по-прежнему ему не доверяет.
— А я — свой, — проговорил подавленный Байрон. — У нас еще есть несколько дней. Я позабочусь о том, что мы затеяли.
Гарнер обернулся. Их взгляды, испытующий и неуверенный, встретились, и в это краткое мгновение зрительного контакта Гарнер почувствовал поддержку отца. Он немного успокоился и молча кивнул в знак благодарности, тяжело ступая, Байрон возвратился к себе.
* * *
Когда в первый день они прибыли в помещение суда, им пришлось пробиваться сквозь шумную возбужденную толпу, заполнявшую вестибюль и коридоры, и только благодаря повелительной настойчивости Байрона и тому, что имя Гарнера значилось в списке свидетелей, им удалось попасть в зал суда. Одетый в новый военный мундир, он проводил на место Уитни, а Байрон сопровождал Кейт и Маделайн. По понятным причинам Чарли предпочел остаться в коридоре у распахнутых настежь дверей зала.
Просторный зал суда с трех сторон был обнесен галереей с лавками на поднимающихся уступами ярусах. На помосте находились длинная скамья для судей и место для свидетелей, а ниже располагались столы, заваленные папками с документами. Сгрудившиеся в кружки юристы в черных мантиях что-то горячо обсуждали, в том числе и прокурор Эверхарт, который заметил Гарнера и кивнул ему. Гарнер отвел взгляд и поискал в толпе адвоката Бартоломью Хейса, друга Хенредона Паркера, которого он нанял защищать Блэка. Хейс издали кивнул ему и ободряюще улыбнулся Уитни.
Но вот ввели Блэка, одетого в опрятную коричневую куртку и брюки, принесенные Гарнером, в поисках Уитни и Кейт он обвел взглядом галерею. По просьбе Кейт Байрон прошептал Гарнеру, что у Кейт есть нечто, что она хотела бы передать Блэку. Под вопросительным взглядом Гарнера Кейт разжала пальцы, и он увидел на ее ладони алый потертый значок в форме сердца, обшитый потрепанной золотой нитью и прикрепленный к выцветшей ленточке. Байрон изумленно уставился на значок.
— Знак Воинской заслуги? — удалось ему выговорить, и он посмотрел сначала на Кейт, а потом на Уитни, которая сурово кивнула. — Бог ты мой!
Гарнер не отводил взгляда от легендарного знака, учрежденного самим генералом Джорджем Вашингтоном, который присваивался военным за исключительную храбрость во время Войны за независимость. Это была единственная награда, учрежденная Соединенными Штатами. И этой чести удостоился Блэк Дэниелс.
