Как-то в середине лета с маленьким Уилли приключилась беда Малыш, научившийся ходить, бойко топал по всему дому и каким-то образом ухитрился сбежать от няни. Пока та искала его, он выскользнул в маленький дворик, окружавший дом. Новую стену вокруг Даффдура только успели выложить, но по углам громоздились горы оставшихся от постройки камней. И поскольку детей в этом возрасте вечно тянет на приключения, парень взобрался на одну такую груду. В восторге от своего успеха, он громко завопил, но тут же потерял равновесие и свалился на землю, пролетев добрых два фута. Не слишком высоко, конечно, но Уилли был еще мал и слаб. Бедняга умудрился удариться головой о булыжник, валявшийся у подножия каменной горы, и разбил затылок. Из раны полилась кровь. Мальчик потерял сознание и лежал в грязи, крохотный и неподвижный.
Лерайя, выбежавшая во дворик, увидела, как падает Уилли, и с визгом помчалась к своему питомцу. Она и отнесла окровавленного ребенка в зал, громко зовя на помощь и жалобно всхлипывая.
Сим уже издали услышал ее голос. При виде девушки с ее ношей он перекрестился:
– Святая Матерь Божья! Что случилось? Эй, Роберт, немедленно беги за хозяйкой. Она в саду. А потом найди лэрда! Да поторопись! Шевели ногами! А ты, девчонка, немедленно перестань выть и положи парня на высокий стол. Что с ним произошло?
Лерайя проворно уложила мальчика, но плакать не перестала.
– Я на секунду отвернулась, – всхлипывала она, – а он исчез. Я знаю, как он любит гулять во дворе. О-о-о! Теперь лэрд сдерет с меня шкуру!
Эллен вбежала в зал и, увидев лежавшего на столе сына, бросилась к нему.
– Что с ним?!
Лерайя зарыдала еще громче.
– Парень удрал от нее во двор, – пояснил Сим.
Эллен ударила истерически вопившую девушку по щеке:
– Что с ним, я спрашиваю?!
Лерайя ахнула от удивления, но тут же пришла в себя.
– Он взобрался на груду камней, оставшихся от строительства стены. Прежде чем я успела подбежать к нему, он упал и разбил себе голову.
Она шмыгнула носом, и слезы потекли снова.
– Я пыталась добраться до него…
Эллен приказала:
– Иди в лекарню. Там найдешь Гунну. Она помогает мне делать сиропы от кашля. Передай, что Уилли разбил голову, и пусть она придет со всем необходимым, чтобы перевязать рану. Скорее!
– Да, госпожа, – кивнула Лерайя, опрометью бросаясь вон из зала.
– Сим, принеси мне воды и чистых тряпок. Нужно очистить рану, – велела Эллен, но хотя голос ее был спокойным, сердце тревожно билось. Уилли – ее дитя. Любимое и единственное. И сейчас лежит такой бледный и неподвижный! Но маленькая грудка мерно поднимается и опускается, значит, он дышит!
Взяв тряпку, Эллен окунула ее в воду, принесенную Симом, подняла сына и стала стирать с раны запекшуюся кровь. Малыш захныкал.
– Позвольте я подержу его, госпожа, – вызвался Сим, – Вам сподручнее работать двумя руками.
– Спасибо, – кивнула Эллен.
Кровь была смыта, и она осмотрела рану. Порез оказался длинным, но неглубоким, и грязи в нем не было.
– Гунна сейчас придет, госпожа, – сообщила вернувшаяся Лерайя.
– Налей в чашу немного виски и принеси мне, – скомандовала Эллен, после чего полила рану Уилли жгучей жидкостью.
Мальчик снова захныкал, а мать улыбнулась:
– Вот и хорошо. Ты выживешь.
Тут примчалась Гунна с маленькой корзинкой. – Придется зашивать? – спросила она.
– Нет, – покачала головой Эллен. – Думаю, мази и пластыря будет достаточно.
– Мама! – вскрикнул внезапно открывший глаза Уилли. – Ма-а-ма!
– Мама с тобой, Уилли. Ты очень непослушный мальчик. Зачем убежал от Лерайи? Вот и разбил голову. Но мама тебя вылечит.
– Мама, мама, мама! – орал парнишка.
– Где Макара? – спросила Эллен, перекрывая шум. – Лерайя, немедленно найди ее. Я не могу перевязать голову Уилли, пока он плачет и вырывается. – Она обняла малыша, прижала к себе и стала укачивать, стараясь не коснуться раны: – Ну, детка, не плачь, все хорошо. Все хорошо.
И тут в зал ворвался Дункан.
– Уилли жив? – выдохнул он – И как, черт побери, он сумел улизнуть от Лерайи?! Я велю ее выпороть!
– Успокойтесь, милорд, – посоветовала Эллен. – Он ваш сын и поэтому большой озорник. Конечно, могло бы кончиться хуже, но, слава Пресвятой Деве, ничего дурного с ним не случилось. Боюсь только, что этот случай его ничему не научит.
Лэрд вскочил на возвышение и взглянул на сына.
– Па! – улыбнулся Уилли, потянувшись к отцу. – Па!
Лэрд взял сына у матери.
– Если подержишь его, – тихо сказала Эллен, – я, возможно, сумею наложить мазь. Порез неглубокий, и накладывать швы нет нужды.
– Я подержу его. Делай все, что считаешь нужным.
Синие глаза встретились с серовато-голубыми.
– Прости, – внезапно прошептал он. – Я виноват. Пожалуйста, прости и забудь. Мне правда очень жаль.
– Знаю, – кивнула она, и на сердце вдруг стало легче – Больше мы не будем говорить об этом.
Она выстригла волосы вокруг раны и принялась накладывать мазь из теплой ячменной муки и сушеных фиг, поднесенную Гунной. Положила сверху маленький лоскуток и перевязала.
В зале появилась Макара, уже узнавшая от Лерайи, что произошло.
– Дайте его мне, милорд, – попросила она. – Он уже достаточно большой, чтобы обойтись без молока, но думаю, что сейчас оно его успокоит.
Взяв Уилли, она приложила его к своей полной груди, и тот стал сосать, что-то довольно бормоча.
Служанка вымыла высокий стол, на котором лежал Уилли. Гунна собрала в корзинку зелья и травы и ушла. Слуга унес тазик с водой и окровавленные тряпки, которыми Эллен очищала рану. Лэрд взял жену за руку и вывел из дома, где велел одному из своих людей убрать все оставшиеся во дворе камни. При виде окровавленного булыжника он слегка покачал головой.
– Я хочу, чтобы входная дверь постоянно охранялась, пока не придет время запирать ее на ночь, – потребовала Эллен. – Повезло еще, что он всего лишь расшиб головенку. А ведь мог бы побежать на мостик, упасть в ров и утонуть! И никто бы не увидел его и не услышал! Правда, мостик невелик, да и ров не слишком глубок, но все же!
– Я поговорю с Артэром и велю поставить у двери стражника, – согласился лэрд.
– Спасибо, – пробормотала Эллен и расплакалась, икая и всхлипывая, как ребенок.
Дункан притянул ее к себе и обнял.
– Мы могли потерять его, – рыдала она.
– Но не потеряли же! – утешал он.
– А ты больно ранил меня!
– Разве не ты только что пообещала больше не говорить об этом? – нежно поддразнил он.
– Но почему ты вдруг усомнился во мне? – не успокаивалась Эллен.
Дункан тяжело вздохнул:
– Не то чтобы усомнился… просто я глупец. Ревность затмила мой здравый смысл. Когда Йен Джонстон, злобно сверкая глазами, произнес эти ужасные слова, что-то завладело мной. Грызло день и ночь. Перед глазами стояли жуткие картины. Меня словно околдовали.
