Ознакомительная версия.
За считанные дни драпировки были сорваны со стен, шкафы опустошены, кладовки опорожнены подчистую. Все, что не мог вместить в себя наш караван судов, оставляли в Амарне, с тем чтобы это потом забрали слуги — либо чтобы оно кануло в пески времени. В погребе осталось пиво и любимое вино Эхнатона. Я взяла немного самого выдержанного красного для Ипу и положила вместе с моими травами. Остальному так и предстояло лежать здесь до тех пор, пока кто-нибудь не вломится во дворец и не разграбит здешние запасы либо пока оставленная стража не впадет в такое отчаяние, что устроит налет на погреба фараона. В конце концов, никто никогда не проверит, что там осталось, и неизвестно, вернемся ли мы сюда когда-нибудь.
Когда мы пришли на пристань, никакого официального прощания там не было. Отца интересовало лишь одно — чтобы мы уехали поскорее. Какой-нибудь узурпатор из рядов войска, или верховный жрец Атона, или разгневанный последователь Амона мог вырвать из рук Нефертити посох и цеп. Произойти могло все, что угодно, и все сейчас зависело от поддержки народа. Люди больше не верили в Амарну. Они хотели возвращения к старым богам, и мой отец с Нефертити собирались дать им это. Когда мы отплыли в Фивы, никто не думал о том, что осталось позади.
Нефертити сидела на носу и смотрела в сторону Фив, как когда-то в юности.
— Нужно провести церемонию, — сказал отец, подойдя к ней.
Стало прохладно. Над рекой дул бодрящий ветер.
— Церемонию? — оцепенело переспросила Нефертити.
— Церемонию смены имени, — объяснил отец. — Царевнам не следует более носить имена в честь Атона. Нам надо показать людям, что мы забыли Атона и вернулись к Амону.
— Забыли? — Голос Нефертити дрогнул. — Он был моим мужем. Он был провидцем.
Она закрыла глаза, и на лице ее отразилась искренняя привязанность. Он сделал ее фараоном Египта. Он дал ей шестерых детей.
— Я никогда не забуду.
— И тем не менее это следует сделать.
Фивы. 1343 год до н. э.
1 пахона
Мы стояли у колонн храма и смотрели на освещенную закатным солнцем аллею припавших к земле сфинксов с головами баранов, напоминающих о том, что строил Аменхотеп Великолепный и что пытался уничтожить его сын. Вокруг собрались лысоголовые жрецы Амона и знать. Верховный жрец Амона вскинул сосуд, я затаила дыхание — и хлынула вода, смывая имя фараона, который едва не погубил Египет.
— Тутанхатон, во имя Амона, бога Фив и отца всех нас, отныне твое имя перед Осирисом — Тутанхамон.
Нахтмин поддержал головенку Тута, когда его окатили водой. Ребенок был слишком мал, чтобы понимать, что значит его имя. Нефертити стояла рядом со своими дочерьми.
Анхесенпаатон опустилась на колени и подставила шею под освященную воду, чтобы стать Анхесенамон. Но когда верховный жрец призвал царевну Меритатон, Нефертити ступила вперед и с силой произнесла:
— Нет.
Когда присутствующие поняли, что она делает, возникло краткое замешательство.
— Меритатон не надо. Она будет править вместе со мной. Она будет моей соправительницей и напоминанием о нашем прошлом. Помажьте ее на царство как Меритатон, царицу Египта, — пускай жрецы Атона знают, что они не покинуты.
Либо Нефертити предприняла умный шаг, чтобы умиротворить жрецов Атона, либо она не желала полностью стирать память о своем муже, сделавшем ее фараоном Египта.
Отец резко втянул воздух, а верховный жрец изобразил улыбку согласия. Он взял второй сосуд, с маслом, и поднял его над Меритатон. Маленькая царевна шагнула вперед с изяществом, непостижимым для ее семи лет, склонила голову и приняла корону.
Верховный жрец заколебался.
— А под каким именем мне короновать фараона Египта? — спросил он у Нефертити.
Все повернулись к моей сестре, а она посмотрела на меня и объявила:
— Под именем Сменкхара.
«Сильный в душе Ра».
Нефертити приняла официальное имя, в котором не упоминался Атон, и тем самым ясно дала всем понять, что ныне наступило иное царствование, что возвращаются времена, когда владения Египта простирались от Евфрата до Судана. Сейчас у Египта оставалась лишь Нубия. Эхнатон все упустил, все — Кносс, Родос, долину Иордана, Микены. Повернувшись, я увидела, как Хоремхеб отдает честь фараону, и подумала: «Это не навеки. Придет день, и Египет снова станет великим».
Я посмотрела на Нахтмина:
— Ты не отправишься вместе с Хоремхебом на войну с хеттами?
Нахтмин посмотрел на наших сыновей на руках у кормилиц и улыбнулся:
— Нет, мив-шер. Здесь тоже хватит работы. Нужно учить солдат, которых при Эхнатоне толком не обучали. Я могу с этим справиться. А Хоремхебу придется выступить против хеттов еще с кем-нибудь.
— Но с кем? — забеспокоилась я.
— Возможно, с Рамсесом. — Муж указал на солдата, украшенного знаками отличия, рыжего, словно солнце. — Он был комендантом крепости Сэйл и когда-нибудь станет визирем. Мы с ним вместе воевали в Нубии. Он умный писец и талантливый солдат. Никто не мог превзойти его во владении луком.
— Кроме тебя.
Нахтмин улыбнулся, но возражать не стал.
Тем вечером фараон Нефертити пообещала народу великие победы. Облаченная в одежды ослепительной орлиноголовой Некбет, богини войны, она поклялась, что Египет вернет себе земли, которые Еретик в глупости своей упустил.
— Мы вернем обратно Родос, Микены и Кносс! Мы придем в пустыни Палестины и заявим свои права на земли, которые Аменхотеп Великолепный подчинил Египту! И мы не успокоимся, пока хетты не будут изгнаны из Миттани обратно в свои холмы!
Войско ответило кличем, от которого и боги бы оглохли, и только я понимала, какой ценой Нефертити справлялась с обязанностями фараона. Вокруг глаз у нее появились морщинки, которых прежде не было, а выражение лица сделалось жестким, как прежде у Тийи. Сестра вскинула сжатый кулак:
— Под покровительством Амона Египет не может потерпеть неудачу! Правление фараона-еретика закончено!
Солдаты радостно завопили, как будто она уже вручила им победу.
Щиты у них в руках были новые — на них переплавили сосуды из храма Атона, — а каменные наконечники копий были сделаны из сотен скульптур, стоявших прежде в коридорах Приречного дворца. И когда Нефертити победно вскинула руки, меня она не обманула. Я представила ее прекрасные особняки, занесенные песком, и опустевший дворец, продуваемый ветрами насквозь, и мне осталось лишь гадать, насколько же тяжелы посох и цеп. Однако же поражение Нефертити не было окончательным. Пускай ее противники уничтожили Амарну, ее блистательный город над Нилом, и превратили ее изваяния в прах, но они не сумели стереть с лица земли ее саму. У нее все еще оставалась возможность высечь свое имя на монументах Фив.
Ознакомительная версия.
