Тревис смотрел мимо Сэма, туда, где, прижавшись к косяку двери, стоял Джон. Его маленькое тело вздрагивало от рыданий, которые он мужественно пытался побороть.
– Джон, – ласково сказал Тревис, – иди к миссис Мартин, быстро! И не спорь!
– Да, папа. – Мальчик шмыгнул носом и исчез в дверях.
Было слышно, как засеменили по коридору его маленькие ножки.
– У Мэрили опять открылось кровотечение, – сказал Сэм, тихо выругавшись, – дело плохо. Док говорит, начались роды.
Тревис бросился к двери, Сэм за ним. Они понеслись вниз по лестнице.
– Тревис, это очень опасно? – спросил Сэм на бегу. – Она выживет?
Тревис не ответил.
Мэрили неподвижно лежала на койке, уставившись в потолок. Боль то отпускала, то опять зажимала ее в своих гигантских тисках. Она хватала ртом воздух и не дышала до тех пор, пока не проходила очередная схватка.
– Не надо сопротивляться, Мэрили, – приказывал мягкий голос рядом, – поддайся боли. Ты должна родить сейчас, чтобы у тебя и у ребенка все было хорошо.
– У ребенка все будет хорошо, – чуть слышно пробормотала Мэрили. – Я знаю, Господь не даст умереть моему малышу.
– Ты и твой ребенок будете жить, – твердо сказал голос, – просто сейчас тебе придется немножко потерпеть. Держись!
Мэрили улыбнулась, услышав этот не терпящий возражений тон.
– Ты кого хочешь, мальчика или девочку? – спросил теплый голос.
Она посмотрела на склонившуюся над ней женщину, увидела ее фиалковые глаза в обрамлении невероятно густых ресниц и волосы. Нет, эти волосы нельзя было спутать ни с чьими другими.
– Это ты, да? – спросила Мэрили, взволнованно, но не удивленно. Ее уже ничто не могло удивить.
– Я доктор Масгрейв, – сказала женщина, – я буду принимать у тебя роды.
Мэрили с трудом вздохнула и прошептала:
– Кажется, я и раньше догадывалась, но теперь… теперь я знаю точно.
– Что ты знаешь? – Китти улыбнулась и убрала со лба Мэрили мокрую прядь каштановых волос. – У тебя жар, но не бойся, это все скоро кончится, и у тебя будет здоровый ребеночек. Чуть-чуть недоношенный, но мы обеспечим ему хороший уход.
– Это ты! – воскликнула Мэрили, пытаясь привстать, чтобы получше разглядеть Китти.
– Нет-нет, тебе нельзя! – Китти уложила ее обратно в постель. – Лежи спокойно, или мне придется тебя привязать.
По телу Мэрили прокатилась очередная волна боли. Она невольно скрючилась и в первый раз закричала. Когда схватка кончилась, она повалилась на матрас и сказала, с трудом шевеля пересохшими губами:
– Это ты. Я знала. Я слышала, как он выкрикивал во сне твое имя, и поняла, что ты жива.
Китти принялась суетливо поправлять на Мэрили простыню.
– Молчи, тебе надо беречь силы для родов.
Мэрили опять ощутила болезненную потугу и закричала.
– Ребенок уже показался! – сказала Китти, стараясь перекричать ее. – Тужься, Мэрили!
Мир Мэрили сузился до размеров этой комнаты, потом до размеров кровати. Над ней нависло большое черное облако, которое грозило поглотить ее, но она держалась из последних сил. Прошел час, а может, всего несколько минут, и она услышала слабый крик.
– Девочка, Мэрили! – ликующе воскликнула Китти. – У тебя родилась девочка. Да какая красавица!
– Что я вижу? – Вошедший доктор Уоткинс выкатил глаза. – Господи, она родила!
– Да, и чудесную малышку! Погодите, сейчас я перережу пуповину. Вот так. Смотри!
Китти показала Мэрили ее ребенка. Та попыталась поднять руки, но не смогла. Китти подошла поближе, крепко прижимая к себе малышку.
– Приведите моего мужа! – вдруг крикнула Мэрили, не сводя глаз с ребенка. – Пожалуйста, мне надо с ним увидеться!
– Не сейчас, – жестко сказал доктор Уоткинс, – нам еще надо кое-что сделать.
– Нет, сейчас! – закричала она, собрав остатки сил. – Прошу вас! Пока не поздно.
Доктор Уоткинс тревожно переглянулся с Китти, та кивнула.
– Я побуду с ней, – прошептала она, – а вы пошлите за ним. Тебе нельзя говорить, – сказала она Мэрили с ласковым упреком, – отдыхай. Скоро все кончится. Сейчас у тебя родится детское место, ты еще немного потерпишь, а потом заснешь. У тебя прелестная дочурка. И муж.
Китти обернулась к сестре Каннон, которую прислал сюда доктор Уоткинс, и молча передала ей ребенка. Сестра Каннон, счастливо улыбаясь, вышла из комнаты, крепко прижимая девочку к своей могучей груди.
Спустя мгновение в комнату ворвался Тревис. Он поспешно нагнулся над Мэрили и заглянул в ее белое лицо.
– Все будет хорошо, милая, ты поправишься, – сказал он срывающимся голосом, – теперь у нас есть маленькая дочка, и у вас с ней все будет хорошо.
– Нет, – спокойно отозвалась Мэрили, лицо ее постепенно становилось безмятежно-неземным, как у мадонны, – все будет хорошо у тебя и у Китти.
– У Китти? – Тревис отпрянул как будто громом пораженный.
– Ты все знаешь, Тревис. И она тоже знает, любимый. – Она взглянула на Китти, которая, уже не таясь, плакала. – Она знает, кто она… и кто ты… А я… – Она охнула, почувствовав, как внутри поднимается волна невыносимой боли. – Я поняла, как только ее увидела. Поняла, что мне надо родить ребенка и… уйти.
Тревис в отчаянии смотрел на Мэрили. Она хотела уйти с дороги, чтобы он и Китти могли быть вместе.
– Какое безумие! – воскликнул он. Ему хотелось схватить умирающую за плечи, встряхнуть ее. – Молчи, Мэрили, лежи отдыхай! Ты не знаешь, что говоришь.
Она подняла слабую руку и дотронулась до щеки любимого.
– Помнишь, что я тебе говорила, милый? – Боль все росла, она охватила все тело, сдавила грудь. Мэрили стало трудно дышать. Собрав последние силы, она продолжала: – Вспомни, я сказала тебе: мгновения проходят, ничто не длится вечно. А ты, – она сглотнула, – ты сказал: надо сделать так, чтобы этих мгновений было много. Так сделай, любимый… сделай, чтобы их было много у тебя и у той единственной женщины, которую ты действительно любишь…
Боль поглотила Мэрили. Кровь хлынула мощным потоком. На этот раз ее нельзя было остановить. Тревис дрогнул при виде страшной картины. Сердце его мучительно сжалось, он отвернулся, чтобы не видеть остановившихся глаз жены, во взгляде которых навеки застыла смерть.
Дальше все было как в тумане. Он бился головой и кулаками о стену, крича:
– Нет, нет, нет!
На лбу и костяшках пальцев выступила кровь. Наконец чьи-то сильные руки схватили его и потащили в коридор, потом затолкали в другую комнату и поднесли к губам бутылку виски. Он выпил глоток, еще и увидел сквозь пелену заплаканное лицо Сэма, склонившегося над ним. Друг смотрел на него с состраданием.
Но тут Сэм отошел, и Тревис, поморгав, увидел перед собой белую юбку, забрызганную кровью. Он не сразу осмелился поднять глаза. Спутанные золотистые волосы обрамляли самое красивое лицо на свете. Когда-то он думал, что больше уже не увидит этого лица.
