— Да. И еще, если бы мне не было так любопытно познакомиться с его братом, маленьким генералом… Какой плачевный вид был у него в его потертом сюртуке!
Я оперлась локтями на туалет и закрыла глаза. Да, только из любопытства, детского любопытства я попала в то положение, в котором нахожусь сейчас. Но дорога, по которой я начала идти с Наполеоном, привела меня к Жану-Батисту. А с ним я была так счастлива!
— Эжени, — тихонько сказала Мари. — Когда мы уедем в Стокгольм?
«Если я потороплюсь, то еще смогу успеть на свадьбу моего мужа с великой русской княжной», — подумала я горько и продолжала сидеть, закрыв глаза.
— Спокойной ночи, — прошептала Мари.
1812 год только что начался, но я чувствую, что он будет ужасен.
Глава 36
Париж, апрель 1812
Приехал Пьер, сын Мари. Его призвали в армию, самую большую армию из всех, когда-либо существовавших. Он скоро уезжает в полк. До сих пор я каждый год платила восемь тысяч франков, чтобы освободить Пьера от военной службы. Когда он родился, Мари стала моей кормилицей, а Пьера отдала в деревню. Я лишила его материнского молока, и это меня целовала Мари вместо родного сына…
Выросший без материнской ласки Пьер не заморыш. Он очень высок, мускулист, и лицо его покрыто бронзовым южным загаром. У него черные смеющиеся глаза.
Мари ходит как сомнамбула. Иногда ее дрожащая рука тихонько гладит руку сына.
— Не огорчайтесь, мама! Ведь я призван императором в самую большую армию, которая пойдет в Россию. Император хочет, чтобы мы, наконец, объединили всю Европу в одно огромное государство. И у меня открываются такие возможности!
— Какие, какие?
— Стать генералом, маршалом… разве я знаю? — он помолчал. — Мама, дайте мне розу из сада. Посмотрите, наши солдаты маршируют с цветами. Мы вернемся с блестящей победой!
Я разрешила Мари нарвать роз и раздать однополчанам Пьера.
— Возвращайтесь с победой, Пьер, — сказала я ему, прощаясь.
Мари проводила его до двери. Когда она вернулась, морщины глубже врезались, и лицо ее как будто окаменело. Ни одной слезы. Тряпкой, которую она держала в руке, она принялась ожесточенно тереть канделябры.
Внизу, на улице, проходили полки с оркестрами во главе. Вошел Виллат.
— Почему солдаты идут на войну всегда с оркестром? — спросила я.
— Потому что музыка нас вдохновляет, а еще потому, что под музыку легче держать шаг.
— А для чего солдатам нужно идти в ногу?
— Ваше высочество, с самого начала, с выхода из дома, солдаты должны соблюдать порядок. Идти легче под музыку, так солдаты привыкают к бездумному послушанию. Это пригодится в бою, когда нужно лишь выполнять приказы и не думать ни о чем.
Вошел граф Розен. Он что-то говорил мне, но оркестр под окном гремел так громко, что я не расслышала. Мы отошли от окна.
— Я должен срочно сообщить Вашему высочеству, что третьего апреля Швеция подписала союз с Россией.
— Полковник Виллат! — позвала я помертвевшим голосом.
Товарищ Жана-Батиста в битвах 1794 года, когда решалась судьба Республики, сотрудник его в Военном министерстве, адъютант во всех кампаниях, верный друг, который сопровождал нас в Швецию и который вернулся со мной, потому что в Швеции смотрели недоброжелательно на наших французских друзей. Наш Виллат…
— Что желает Ваше высочество?
— Нам сообщают, что подписан союз Швеции с Россией.
Оркестр под окном ушел, и теперь слышался только размеренный шаг солдат. Я не могла взглянуть на Виллата. Потом я заставила себя.
— Вы — французский гражданини и офицер, полковник Виллат. Я думаю, что в связи с подписанием этого союза с врагами Франции вы больше не сможете жить в моем доме. Раньше вы просили отчислить вас из полка, чтобы сопровождать меня, теперь прошу вас считать себя свободным от всех обязательств в отношении меня.
Господи, как больно было мне говорить эти слова!
— Ваше высочество, я не могу оставить вас одну в такое время, — нерешительно сказал Виллат.
Я кусала губы. Потом взглянула на светлую шевелюру графа Розена.
— Я не одна.
Граф не смотрел на меня. Понимал ли он, как мне больно расставаться с лучшим другом нашей семьи?
— Граф Розен мой адъютант. Граф Розен будет защитником наследной принцессы Швеции, если возникнет необходимость, — проговорила я с трудом.
Виллат, конечно, видел слезы, струившиеся по моим щекам. Но я протянула ему обе руки.
— Прощайте, полковник Виллат.
— Маршал… я хочу сказать, Его высочество, не прислал мне ни слова?
— Он не написал никому ничего. Я получила это сообщение официально из посольства Швеции.
Виллат потерянно смотрел на меня.
— Я право, не знаю…
— Я знаю все, что вы сейчас думаете. Вы должны или просить отчислить вас окончательно из французской армии, как сделал Жан-Батист, или… — я повернулась к окну. За окном размеренно стучали солдатские сапоги, — или… или идти в поход, полковник Виллат.
— Нет, не идти. Я же кавалерист.
Я улыбнулась сквозь слезы.
— Да, верхом, не пешком, а верхом, полковник, и пусть Бог сохранит вас. Возвращайтесь живым и здоровым!
Глава 37
Париж, середина сентября 1812
Я сойду с ума, если не запишу всего. Мне некому рассказать о тех мыслях, которые наполняют меня! Я так бесконечно одинока в этом большом городе, называемом Парижем! В моем городе, как я его всегда называла, в городе, который я люблю всем сердцем, где я была так счастлива и где я сейчас так бесконечно несчастна!
Жюли приглашала меня к себе на жаркие летние месяцы, но и ей я не могла рассказать того, что я переживаю.
Когда-то в Марселе мы с Жюли жили в одной белой девической комнате. Но сейчас она спит рядом с Жозефом Бонапартом…
А Мари? Мари — мать солдата, который идет с Наполеоном по России. А мне остается, Боже мой, мне остается только мой адъютант — швед, который «состоит при моей персоне». Граф Розен, шведский аристократ с головы до ног, блондин, с голубыми глазами и безукоризненным спокойствием. Швед всеми фибрами своей души.
Многие годы Швеция исходила кровью в войнах с Россией. Сейчас новый наследный принц заключил союз с этим вековым врагом Швеции. Граф Розен не понимает того, что происходит. Он не понимает и моих переживаний. Они так далеки от него.
Час назад мою гостиную покинули Талейран и Фуше. Они приехали не вместе и встретились у меня чисто случайно.
Талейран приехал первым. Я приняла его в присутствии графа Розена. Едва я успела представить Розена Талейрану, как объявили о приезде Фуше.
— Я не понимаю… — начала я. Талейран поднял брови.
— Как, Ваше высочество не понимает?
