— Я хочу сохранить судно, — сказал Брент, и Кендалл знала, что так и будет.
Декабрь 1865 года
Зимний вечер выдался промозглым и холодным. Население города не испытывало и малой толики того подъема, который оно переживало пять лет назад. Началась реконструкция Юга. Чарльстон первым праздновал отделение от Союза, здесь же прозвучали первые выстрелы Гражданской войны. Испытывая боль и разочарование, люди — и мужчины, и женщины — привыкали к мысли, что война осталась позади. Эти люди должны были теперь отражать нападки северян, особенно усилившиеся после убийства Авраама Линкольна. Отважные защитники Юга, которые создали самую доблестную армию в мире, привыкали заниматься мирными делами, начиная жизнь с нуля.
Один из таких людей как раз сейчас стоял на городском валу и смотрел на море. Его лицо было обветрено, сильные, натруженные руки глубоко засунуты в карманы сюртука. Он был южанином и останется им навсегда. Но он сумел подняться над пережитым поражением и был уверен, что Юг сумеет возродиться. Конечно, страна изменится, и ностальгия по прежним временам часто будет посещать его и таких же, как он, людей. Но они станут работать во имя будущего и построят его собственными руками.
Он рассеянно смотрел на море и думал о прошедших годах. Война для него началась здесь. Здесь начались все потери… но они обернулись для него великим счастьем — всем, что было хорошего в его жизни, всем, что обещало стать его — и только его — будущим.
Он улыбнулся, подумав о том, понимает ли она сама, что именно в ней черпает он свои силы. Она думает, что он неукротим и необуздан, но на самом деле это совсем не так. Когда он почти поддался отчаянию, она оказалась рядом, подарив ему красоту, вдохнув в него идеалы чести и гордости, без которых не может жить ни один настоящий человек.
Становилось холодно. Он и сам не знал, что заставляет его мерзнуть здесь, на холодном, пронизывающем ветру, вглядываясь в морскую даль. Надо бы вернуться в капитанскую каюту «Гордости» и пропустить рюмку согревающего бурбона….
Какое-то едва уловимое движение привлекло его внимание.
На фоне огней гавани и яркого сияния луны четко выделялся силуэт женщины. Она была довольно далеко, и он не слышал ни звука с той стороны, где она стояла. Если бы она не пошевелилась, он бы ни за что не заметил ее.
Сейчас она стояла совершенно неподвижно, устремив взгляд в море.
Брент улыбнулся, и поспешил к ней.
— Мадам, — произнес он, а она, обернувшись, одарила его удивительным взглядом необыкновенно красивых глаз и улыбнулась ему чарующей улыбкой, тронувшей ее полные розовые губы. Он обнял ее и в тысячный раз подумал, как она необыкновенно хороша. Синие бездонные глаза взглянули на него. Эти глаза, опушенные длинными ресницами, гипнотизировали, в них было что-то колдовское.
— Почему ты стоишь здесь? — хрипловатым голосом спросил Брент. Он обнял ее за плечи и направился вместе с ней к судну.
— Не знаю, — ответила она. — Просто захотелось побыть в уединении. О, Брент! Чарлстон так сильно изменился, и это очень грустно.
Он крепче прижал ее к себе.
— Зияющие раны заживают долго, Кендалл.
— Знаю. Просто мне хочется, чтобы Лолли не вздумала вернуться.
— Это ее дело, Кендалл. Как она?
— Она очень злится, стала желчной. Она не может не понимать, что сохранила свою собственность только благодаря Трейвису. Она моя сестра, Брент, и я очень ее люблю, но если бы я была Трейвисом, то давно послала бы ее ко всем чертям!
— Кендалл!
— Но это же правда, она его просто терпеть не может и обходится с ним ужасно, просто ужасно…
— Но это же твоя сестра.
— Как прикажешь это понимать?
— Никак, моя дорогая, — засмеялся Брент, — Они оба взрослые люди, и пусть сами решают свои проблемы. — Они подошли к трапу, и Брент взял жену под руку.
— Больше ты ничего не хочешь мне сказать? — спросил он, прикрыв свои серо-стальные глаза.
В притворном удивлении Кендалл вскинула тонкие брови.
— О чем? — сладко проворковала она.
Брент нахмурился и чуть сильнее сжал ее тонкую, изящную руку.
— Кендалл, не разыгрывай из себя кокетку, любовь моя. Мне нужен ответ.
Она довольно рассмеялась:
— Это будет в сентябре.
— В сентябре?
— Да, доктор Ласситер говорит, что ребенок родится в середине сен…
Она не успела договорить. Он подхватил ее на руки и бегом понес по трапу. Ступив на палубу, он заторопился в свою каюту.
Обвив руками шею Брента, Кендалл, смеясь, вскрикнула:
— Брент! Куда ты так торопишься?
— Подумать только, я буду отцом! — Брент не мог успокоиться. — Конечно, я и сам знал, но раз теперь это подтвердил сам доктор Ласситер…
Он молча внес жену в каюту и торжественно усадил на койку. Потом повернулся и бросился к двери.
— Брент, куда ты? — удивленно окликнула его Кендалл, озадаченно выгнув бровь.
— Отдам команду к отплытию, — ответил он. — Я хочу заняться любовью со своей беременной женой в открытом море. Боже, я, наверное, не смогу дождаться момента, когда заключу тебя в объятия.
— Но зачем для этого надо отплывать в открытое море?
— Знаешь, с некоторых пор я боюсь делать это в Чарлстонской гавани!
— Брент! — протестующе воскликнула Кендалл. Но капитан уже выскочил на палубу. Через несколько минут он вернулся. Сбросил сюртук прямо на пол, не успев даже прикрыть дверь каюты. В мгновение ока он стоял перед Кендалл совершенно голый. Поставив жену на ноги, он стремительно освободил ее от многочисленных одежд. Смеясь, Кендалл шутливо сопротивлялась такому напору:
— Брент!
Он заставил ее замолчать сладким, нежным поцелуем.
— Дорогая, я не имею ничего против того, чтобы заняться любовью в открытом море.
— Я тоже, капитан, я тоже.
Фамильярное прозвище А. Линкольна, бытовавшее среди американцев.
Шутливое название штата Южная Каролина.
Сассафрас — американский лавр.
О, как я хочу вернуться в страну хлопка! Никогда не забыть мне старых времен в бескрайней стране Дикси.
Отправлюсь я в Дикси и поселюсь там навеки, чтобы жить и умереть в той стране, там на юге, в Дикси!
Коммандер — капитан второго ранга в американском флоте.
