Сахарная Энн свела брови, пытаясь проследить за непоследовательным рассказом Флоры.
— Вы не родственница миссис Ла Вин?
— Я? — спросила Флора. — О нет, но мы как сестры, и она старшая, ты же понимаешь. Она наняла меня много лет назад, но, когда мы уехали из Сан-Франциско, я стала… ее компаньонкой и самым дорогим другом.
— Ясно. Теперь скажите, этот мистер Фицуоррен, адвокат кузины Тристы, имеет юридическую власть над ее делами и средствами?
— Точно так, мэм, — подтвердила Мэри О'Тул, которая до сих пор сидела молча.
— У нее, значит, есть деньги? Наличные в банке, доход от инвестиций и всего прочего?
— О, наверняка. Триста всегда была при деньгах. Я знаю точно, что у нее большой процент акций в какой-то пароходной компании, много площади сдано в аренду и еще лежат деньги в двух или трех банках.
— И этот адвокат отказался тратить деньги на оплату ее собственных домашних расходов?
Флора коротко кивнула:
— Ты попала прямо в точку.
— Но это же просто смехотворно!
— А что означает «смехотворно»?
Сахарная Энн повернулась, чтобы увидеть того, кто задал вопрос. Светловолосый мальчик лет девяти прислонился к дверному косяку и жевал булочку.
— Вилли! — возмутилась Мэри. — Подумай о манерах, молодой человек, и не прерывай разговор своими вопросами.
— Миссис Ла Вин хотела, чтобы я всегда спрашивал, если мне что-то непонятно. Спрашивать — это значит учиться, сказала она. И мистер Андервуд говорил то же самое.
— Я и правда говорил так, парень, — сказал щеголеватый мужчина в годах с седой бородкой клинышком, стоявший позади Вилли. — Простите, пожалуйста, за наше вторжение.
— Ладно, можешь присоединиться, — смилостивилась Флора, — и ты тоже, О'Тул. Я слышу, ты в буфетной. — Сахарной Энн она сказала: — Вот мистер Престон Андервуд, который устроился на третьем этаже, и с ним Вилли Джонс, у него тоже там комната. Триста спонсирует научное исследование мистера Андервуда и его книгу, а Вилли — ну, он…
— Миссис Ла Вин взяла меня к себе, потому что хочет научить меня жить, как полагается среди приличных людей, — закончил Вилли с сильным акцентом кокни. Широкая усмешка расползлась по веснушчатому лицу. — Вы приехали из Чикаго, чтобы спасти нас от голода?
Миссис Эффингтон любого разорвала бы в клочья за такое непосредственное поведение, но его шаловливая мордочка покоряла, и Сахарная Энн смогла только улыбнуться:
— Ничего не знаю насчет спасения, но я родственница миссис Ла Вин. Меня зовут Сахарная Энн Спайсер.
— Тогда вы — та самая и, значит, дадите по ушам этому Фицу!
Мистер Андервуд откашлялся и хмуро посмотрел на Вилли, но мальчик ничуть не смутился.
— Но я же хочу все знать, мистер Андервуд. Вам ведь тоже не терпится, правда?
Флора от души расхохоталась.
— Он облапошил вас, мистер Андервуд. Что ж, по правде сказать, мы все тут дошли до ручки. Мясник, как я уже говорила Мэри сегодня утром, больше не даст ничего в кредит, даже костей на суп, и я подчистила все свои скудные сбережения, чтобы заплатить бакалейщику. Мы так задолжали, что он может нам отказать совсем. «Браш электрик компани» прислала уведомление, что электричество отключат послезавтра, телефон тоже, хотя мы вряд ли будем скучать по нему. Самое скверное, что приближается зима и совсем нет денег на уголь. Вообще ни на что нет денег. Мэри и Дональд святые, но они не могут продолжать работать бесплатно. И Фиби…
Фиби издала сдавленный звук и положила руку на живот. Из ее больших синих глаз выкатилось по слезинке.
— Я не могу снова оказаться на улице.
— Никогда, пока я жива. — Мэри обняла ее и бережно прижала к себе.
— Сахарная Энн, — сказала Флора, — Триста так гордилась тобой, когда вы с ней впервые встретились после того, как мы переехали сюда, в Галвестон, и ее сердце было разбито, когда она потеряла связь с единственной родственницей. Этот проклятый Джейкоб — он давно умер, я слышала. Теперь ты вернулась, и мы очень рады тебя видеть.
Сахарная Энн, чья растерянность росла с каждым словом, которое она слышала, пыталась унять дрожь. Она ехала в тихую, безопасную бухту, в которой надежно и спокойно даже в самую сильную бурю. Ей хотелось кричать и плакать, проклинать жестокую шутку судьбы.
Конечно, ничего такого она не сделала, а только глубоко вздохнула, оглядела комнату, задерживая взгляд на каждом лице, обращенном к ней в ожидании, и покрутила золотое обручальное кольцо на пальце. Флора, Фиби, О'Тул, мистер Андервуд, Вилли и те двое, которые лежали без сознания наверху, — все они зависели от нее в это ужасное время. Потом она перевела взгляд на прекрасную чайную чашку в своей руке, на замечательный английский серебряный чайник и на столь же восхитительный поднос, на пейзаж кисти Гейнсборо над каминной полкой. Не будучи экспертом в искусстве, она не сомневалась, что доходы от продажи пейзажа или даже маленькой картины Вермера у нее в комнате наверху вполне смогут обеспечить средствами домашнее хозяйство на долгое время и что в большом доме полно таких сокровищ.
Немного взбодрившись, она улыбнулась:
— Не думаю, что у вас есть причина для волнений. Если продать эту пару подсвечников, вырученной суммы нам хватит, чтобы заплатить мяснику за год.
— Я в этом нисколько не сомневаюсь, — заявила Флора, — но Фицуоррен пообещал засадить нас в тюрьму, если хоть одна вещь пропадет из этого дома.
— Он управляет всем этим, вы понимаете? — добавил О'Тул. — Я подумывал продать лошадей, было бы зерна в избытке, но выручка пойдет прямиком на один из счетов, под надзор адвоката.
— По мне, это совсем не справедливо, — присвистнул Вилли. — Я бы подвесил старого Дикки на ригеле и сбросил в залив — тогда бы нам не о чем было беспокоиться.
— Вилли Джонс! — прикрикнула Мэри. — Что ты такое говоришь! Грех даже думать о подобных вещах!
Хотя она резко отвергала убийство, Сахарная Энн подумала, что идея Вилли весьма соблазнительна. Этот Фицуоррен, казалось, скроен точно из такого же материала, как и Эдвард Херндон. Подобную пару лучше всего было бы утопить в заливе, но все равно прежде ей надо отыскать Эдварда, этого подлого типа.
Сахарная Энн порылась в своем кошельке, перебрала немногие оставшиеся монеты, потом снова выпрямилась.
— К сожалению, — сказала она, — я пока неплатежеспособная, но вам нечего бояться, мы разберемся с этой ситуацией. Я пойду и поговорю с мистером Фицуорреном завтра утром. Это первое, что я сделаю. Уверена, что, когда этот человек выяснит, с кем имеет дело, он поведет себя разумно.
