Ознакомительная версия.
Это было совсем не то общество, что Сезар привык видеть в салоне мадам де Жерве; Люсиль старалась привечать в первую очередь людей интересных, а для остальных доступ в ее дом был закрыт. Поэтому можно было расслабиться в тамошнем обществе. Здесь же… Высший свет Парижа во всей красе. Холодный, ослепительно голубой свет – таким бы он был, если бы буквально являлся светом.
Тут встречались и дамы из свиты императрицы Евгении, и пара советников его величества, парламентарии и светские львы; всем им, не покинувшим столицу ради жизни в провинциальном имении, не чужды были человеческие радости. Устроителем встречи являлся Бертран Альбер Бодуан, маркиз де Ларивьер, известный любитель азартных игр, скачек и охоты. Он был еще молод, сказочно богат и по прихоти судьбы лишен близких родственников, что делало его одним из самых завидных женихов Франции. Однако сердце маркиза по-прежнему оставалось свободно, и он никуда не торопился. Большинство его родственников погибло во время Великой революции, а остальных жизнь доконала различными, подчас весьма любопытными способами. Кто-то кого-то прирезал, насколько помнил Сезар, как раз из-за этого маркизова наследства. Но сам Ларивьер никого не резал, так как являлся от природы человеком незлым, однако ужасающе воспитанным. Он полагал, что право рождения – это все, а потому его высокомерие достигало иногда анекдотических высот.
Увидеть виконта, который получал приглашения только потому, что был весьма знатен, а следовательно, не уведомить его о приеме значило оскорбить, – маркиз никак не ожидал. Дело в том, что Сезар увлекался светской жизнью только от скуки чрезвычайной, предпочитая салон мадам де Жерве, и все об этом знали, и все к этому привыкли.
– Неужели это вы, Моро? – вскричал маркиз, поднимаясь со стула и оставляя ради нового гостя общество незнакомой виконту дамы, пухленькой и донельзя очаровательной – даже крупная родинка над верхней губой ее не портила. – Бог мой! Париж накрыла пелена скуки, коль скоро вы появились здесь!
– И вы правы, Ларивьер, чертовски правы! – ответил Сезар, пожимая протянутую руку. – Совершенно нечем заняться в городе. Я лишь сегодня увидел ваше приглашение и не смог устоять перед искушением. Признайтесь, – он оглядел и общество, и столы, сверкавшие серебром, и россыпи винограда, и безутешно торчавшие из блюд ножки жареных перепелок, – вы ведь сами смертельно скучаете, но не настолько любите сельскую жизнь, чтобы уехать отсюда.
– Верно! – рассмеялся маркиз. – Булонский лес – компромисс. Ну что ж, присоединяйтесь к нашему обществу.
– С удовольствием. Пока в этом обществе еще возможно погулять в нашем парке. – Сезар махнул рукой. – Вы слышали о том, что его величество собирается вновь его благоустроить? Поговаривают, что он отдает лес городу.
– Слышал, – вздохнул де Ларивьер, – также говорят, для реформ привлекут Альфана и Барие-Дешама, если вам что-то говорят этим имена. Обещают расширить аллеи, вырубить под корень дубы и то ли построить водопад, то ли вырыть еще одно озеро. Будут тут каштаны и акации.
– Зато можно не опасаться, что здесь снова все вытопчет армия союзников, – рассудительно заметил виконт.
– Вы правы, Моро! Что ж, наслаждайтесь этим днем и садитесь, выпьете со мной.
Отказываться от такого предложения не следовало, к тому же маркиз мог позже оказаться полезен, поэтому виконт согласился, был представлен дамам за столом и провел четверть часа за досужей болтовней о цветах и птицах.
После этого стало возможным временно откланяться и отправиться бродить между столиками, вступая в разговоры со знакомыми. Большинство их, как и маркиз, не ожидали увидеть виконта, а потому приветствовали его с интересом и изрядной долей удивления.
Сезар рассчитывал поговорить с определенными людьми и одного уже даже видел в пределах досягаемости; однако ему требовалась приватная беседа, а нужный человек был занят спором с двумя своими пожилыми приятелями. Судя по долетавшим до слуха фразам, спор только-только вошел в стадию «горячо», и это лишь начало. Пытаться отвлечь кого-то из собеседников – невозможное дело. Сезар смирился с этим и тут заметил кое-кого, о ком со вчерашнего дня начисто позабыл, несмотря на произведенное впечатление.
Графиня де Бриан.
Еще вчера виконт отметил, что она одевается как гувернантка: платья тусклых тонов, волосы уложены аккуратно, но совершенно неинтересно. Вчера на ней было что-то серое, сегодня – темно-зеленое, такого удивительного оттенка, что, покрась в этот цвет стены в комнате больного, и он бы немедля скончался от тоски. Зеленый, а уж тем более такой, идет далеко не всем, поэтому вся природная красота и грация графини словно бы спрятались за этим щитом, растворились, и она казалась частью окружающего пейзажа. Да и сидела она отдельно от всех: у самого берега, на стуле у крохотного столика, куда невозможно было подсесть, так как второго стула не наблюдалось. Любопытно. Что она здесь делает, если так не хочет общества? В подобном случае проще не прийти, написав вежливое письмо с отказом.
Любопытство оказалось сильнее осторожности. Убедившись, что нужный ему человек по-прежнему занят и спор набирает обороты, Сезар направился к графине. Она изучала водную гладь осуждающим взглядом, а потому приближение виконта заметила не сразу. А когда увидела его рядом с собою, нахмурилась.
– Добрый день, мадемуазель, – учтиво поклонился Сезар. – Надеюсь, я не помешал вашим размышлениям?
Он так и видел, что ей хочется ответить: «Помешали!» – однако она сдержалась.
– Добрый день, виконт де Моро, – ответила графиня весьма равнодушным тоном. – По правде говоря, я как раз размышляла, не пора ли мне покинуть это достойное общество.
– Оно, без сомнения, достойно, но не вас, – кивнул Сезар, – а также не меня. Не окажете ли мне честь прогуляться по аллее, графиня?
Она не ожидала от него такого предложения и приоткрыла рот, словно намереваясь что-то сказать, затем закрыла и молча покачала головой. Губы у нее при ближайшем рассмотрении оказались пухлые и темные, без следа помады. Если бы графиня все время не поджимала их, то лицо ее показалось бы, пожалуй, милым.
– Не отказывайтесь столь поспешно, – произнес виконт. – Я не собираюсь нападать на вас. Но вчерашний наш спор зашел в тупик, а я не люблю, когда слова остаются невысказанными. Вы позволите? – И он протянул даме руку.
Сезар и сам не знал, что на него нашло. Иметь дело с этой скандалисткой, вчера столь отчетливо продемонстрировавшей ему свое пренебрежение, не слишком-то приятно. Однако виконт тут же понял, в чем дело: в душе его шевельнулась жалость, когда он увидел графиню, одиноко сидящую на берегу. Возможно, это не она отвернулась от всех, а все отвернулись от нее. Если так, почему бы не развеселить ее немного? Склонность к странным поступкам у Сезара в крови, и даже если эта женщина настроена недружелюбно, свою совесть потом легко успокоить: он сделал все, что мог.
Ознакомительная версия.
