Лео и Кэтрин ехали вдоль полей цветущего турнепса и пшеницы, мимо клеверных пастбищ, на которых щипали траву тучные белые овцы. Всадники пересекли лес на северо-западе поместья, где среди зеленых холмов и светлых известняковых скал бежали бурные ручьи. Земля здесь была более скудной, каменистой и сухой, но это место, защищенное со всех сторон крутыми склонами, как нельзя лучше подходило для старинного замка-крепости.
Взбираясь на холм, Лео украдкой покосился на Кэтрин. Девушка грациозно держалась в седле, плавные скупые движения выдавали в ней искусную наездницу. «Эта женщина — само совершенство, — подумал Лео. — Сдержанная, рассудительная, она способна четко выразить любую мысль и с честью выйти из любого положения. Надо признать, Маркс отлично справляется со своими обязанностями». Но если другая женщина на ее месте стремилась бы выставить напоказ эти качества, Кэтрин старалась изо всех сил не привлекать к себе внимания.
Наконец впереди показались руины замка. Остатки древних стен выступали из земли, словно скелеты окаменевших чудищ. От дворовых пристроек остались лишь бугры на поросшей низким кустарником почве. Неглубокая круглая борозда приблизительно в двадцать пять футов шириной, кольцом опоясывавшая возвышенность в шестьдесят квадратных футов, была когда-то крепостным рвом.
Спешившись и привязав коня, Лео подошел к Кэтрин, чтобы помочь ей сойти с лошади. Опираясь на руку Лео, она соскользнула с луки седла, вынула ногу из стремени, а затем легко соскочила на землю. Голова ее слегка запрокинулась, поля шляпки для верховой езды наполовину скрывали опаловые глаза.
На мгновение Кэтрин замерла, не отнимая рук от плеч неподвижного Лео. Лицо ее порозовело от быстрой езды, губы приоткрылись… и Лео вдруг понял, что испытал бы, обладая ею, скользя меж ее бедер, чувствуя, как трепещет ее легкое гибкое тело, ощущая ее горячее дыхание. Медленно и безжалостно он подвел бы ее к самому пику наслаждения, а она стонала бы в его руках, царапая ногтями его спину, беспомощно шепча его имя…
— Вот ваш замок, — сказала Кэтрин. — Родовое гнездо Рамзи.
С трудом оторвав взгляд от девушки, Лео обвел глазами осыпающиеся руины.
— Очаровательно, — отозвался он. — Хорошо бы здесь немного подмести, вытереть пыль, и замок будет как новенький.
— Вы собираетесь принять план вашей семьи найти вам невесту?
— А вы думаете, мне следует согласиться?
— Нет, мне кажется, из вас не выйдет хорошего мужа. Не тот у вас характер.
В душе Лео был полностью согласен с Кэтрин, и все же ее слова больно его задели.
— Почему вы решили, что вправе судить о моем характере?
Кэтрин неловко пожала плечами.
— На балах, где собираются вдовы и почтенные матроны, только и разговоров, что о ваших художествах. Невольно приходится слушать.
— Ясно. А вы всегда верите пересудам?
Кэтрин молчала. Лео ожидал, что она станет возражать или язвить. Но к его удивлению, в глазах ее мелькнуло нечто похожее на раскаяние.
— Вы правы. Верны сплетни или нет, мне не следовало их слушать.
Лео ждал, что за этим последует какое-нибудь ядовитое замечание, но Кэтрин смущенно умолкла. Удивительное дело: она казалась пристыженной. Лео вдруг понял, что совсем не знает эту одинокую серьезную молодую женщину, которая так давно вошла в его дом, что успела стать едва ли не членом семьи.
— Так что обо мне болтают? — рассеянно спросил он.
Кэтрин поглядела на него исподлобья.
— Превозносят вас как искусного любовника.
— Что ж, тогда слухи определенно не лгут. — Лео поцокал языком, изображая изумление. — Неужели почтенные вдовы и матери семейств и впрямь судачат о подобных вещах?
Тонкие брови Кэтрин взлетели вверх.
— А о чем они, по-вашему, говорят?
— О вязании, о рецептах варенья. — Кэтрин покачала головой, пряча улыбку. — Как вам, должно быть, скучно находиться в их компании, — задумчиво протянул Лео. — Стоять у стены, слушая сплетни, и наблюдать, как остальные танцуют.
— Я вовсе не против. Танцы меня не интересуют.
— А вы когда-нибудь танцевали с мужчиной?
— Нет, — призналась Кэтрин.
— Тогда как вы можете утверждать, что не любите танцевать?
— Я могу составить мнение о чем-то, даже если никогда этого не делала.
— О, разумеется. Намного легче составить мнение, не располагая ни фактами, ни опытом. — Кэтрин нахмурилась, но не ответила. — Вы подали мне идею, Маркс, — продолжил Лео. — Я позволю сестрам устроить бал, о котором упоминалось сегодня. Но только ради одного: в самый разгар бала я подойду к вам и попрошу потанцевать со мной. На глазах у всех.
Казалось, Кэтрин пришла в ужас.
— Я откажусь.
— А я буду настаивать.
— Вы хотите поиздеваться надо мной, превратить в посмешище нас обоих.
— Нет. — Голос Лео смягчился. — Просто потанцевать, Маркс.
Они замерли, завороженно глядя друг на друга, а потом, к удивлению Лео, Кэтрин улыбнулась. Мило, непринужденно, восхитительно. Впервые она подарила ему улыбку. Лео ощутил странное стеснение в груди, сладкое, пьянящее, словно его опоили дурманом, по телу разлился жар.
Это напоминало… счастье.
Он вспомнил, как когда-то испытывал это чувство. Ему не хотелось пробуждать забытое воспоминание. Но хмельное упоение заполнило его теплой волной. Без всякой видимой причины.
— Спасибо, — улыбаясь произнесла Кэтрин. — Вы очень добры, милорд. И все же я не буду танцевать с вами.
Разумеется, Лео тотчас поставил себе целью во что бы то ни стало потанцевать с мисс Маркс.
Кэтрин отвернулась, чтобы достать из седельной сумки альбом для рисования и связку карандашей.
— Не знал, что вы увлекаетесь рисованием, — заметил Лео.
— Я не слишком хорошо рисую.
Лео кивнул в сторону альбома:
— Можно мне взглянуть?
— Не хочу давать вам повод посмеяться надо мной.
— Я не стану насмешничать. Серьезно, даю вам слово. Позвольте мне посмотреть. — Он медленно протянул руку ладонью вверх.
Кэтрин перевела взгляд с руки Лео на его лицо и нерешительно протянула альбом.
Открыв тетрадь, Лео принялся перелистывать страницы. Там была серия набросков развалин в разных ракурсах, выполненная излишне тщательно и строго. Возможно, чуть большая свобода, легкая небрежность, придала бы рисункам живости. Но в целом они выглядели превосходно.
— Прелестно, — похвалил Лео. — Какая изящная завершенность линий. У вас прекрасное чувство формы.
Девушка покраснела, неловко потупившись. Слова Лео явно ее смутили.
— Я слышала от ваших сестер, что вы великолепный художник.
