В особом покое хелмсфордской гостиницы, предназначенном для приема самых именитых гостей и обычно пустовавшем за отсутствием таковых, маркиза ожидал отличный обед.
Кушанья были приготовлены с соблюдением письменных указаний мистера Грэма, пославшего в гостиницу с одним из грумов целое послание с исчерпывающими инструкциями. С раннего утра хозяин с женой лично трудились в надежде услужить столь редкому гостю.
Лошади, проделавшие долгий путь, были размещены со всевозможным удобством на конюшне, где отдыхали в ожидании момента, когда резвостью и послушанием смогут порадовать хозяина.
Мистер Грэм прекрасно знал, что обычная придорожная гостиница не располагает съедобными припасами, из которых можно было бы приготовить блюда, соответствующие изысканностью и разнообразием гастрономическим привычкам маркиза. В столичном особняке на Беркли-сквер работал французский повар, один из лучших мастеров своего дела, известный всему Лондону.
В гостиницах кухня обычно была отвратительной, впрочем, ничуть не лучше готовили и в большинстве состоятельных британских домов. Продукты могли быть отличного качества, но приготовлялись небрежно, и блюда получались неаппетитными на вид, а от того, что их передерживали на плите, они делались безвкусными. Вдобавок вся эта малопривлекательная пища подавалась почему-то чуть теплой, что окончательно ее губило.
Следуя примеру его королевского высочества, о кухне которого по столице ходили легенды, все лондонские аристократы – если только они могли себе это позволить – держали французских поваров.
Великолепная кухня, являвшая собой одно из неоспоримых достижений при дворе принца, засчитывалась ему в плюс даже самыми его ярыми недоброжелателями, каких было немало. Правда, таким положением принц был обязан маркизу, убедившему августейшего друга, что за столом важно не только хорошее вино, но и еда соответствующего качества.
Если в Лондоне маркиз привередливо относился к пище, то, отправляясь в провинцию, он приготовился довольствоваться английской едой, простой и сытной, не собираясь делать из этого трагедии.
Мистер Грэм позаботился о том, чтобы именно такой была пища в «Утке и собаке», придорожной гостинице, которой маркиз оказал честь своим посещением на пути в Эссекс.
Пирог с почками был хорошо пропечен и радовал глаз румяной корочкой, по которой знаток мог без труда понять, что его вынули из духовки как раз вовремя. Жаренная на вертеле баранина подавалась с соусом из каперсов, не слишком острым, но и не настолько пресным, что гость, отведав его, начинает теряться в догадках, зачем вообще готовить приправу, если она не придает блюду ни малейшей пикантности.
Голубей сняли с огня, лишь заслышав, как открываются ворота, гостеприимно впускающие в гостиничный двор экипаж маркиза. А ветчина настолько удалась хозяйке гостиницы, что, хотя это блюдо и не значилось в меню, рекомендованном мистером Грэмом, маркиз удостоил закуску своей особой похвалы.
Отдав должное местному элю, маркиз завершил трапезу стаканом бренди, отхлебнув глоток которого, в удивлении поднял брови. Он был убежден, что напиток – контрабандный, но воспитание не позволяло ему высказать подобную догадку вслух.
В последние несколько лет эссекские болота заслужили дурную славу излюбленного места контрабандистов. Хотя самый краткий путь из Франции лежал на юг Англии, этот край, справедливо называемый «гиблым местом», был куда опаснее.
Крупные суда, специально предназначенные и особо оснащенные для данной неблаговидной цели, без труда причаливали, никем не замеченные, к эссекскому берегу, куда они доставляли грузы в таких количествах, о каких не могли и мечтать самые лихие контрабандисты, выгружавшие свой товар в постоянном страхе под присмотром бдительной береговой охраны южных границ.
Итак, бренди оказался настолько хорош, что маркиз выпил и второй стакан. Затем ему было доложено, что лошади готовы, и он вышел во двор.
Поблагодарив хозяина гостиницы за заботы и повергнув в оцепенение розовощеких горничных щедростью чаевых, маркиз снова сел в фаэтон и взялся за поводья. Он с удовлетворением заметил, что упряжка свежих лошадей ничем не уступала гнедым, на которых он добирался от Лондона.
Эти чалые были куплены совсем недавно по случаю. Маркиз приобрел лошадей в Таттерсолз у джентльмена, вынужденного с ними расстаться после ночи, проведенной за карточным столом, в течение которой он спустил круглую сумму денег.
Маркиз и сам время от времени развлекался азартными играми, но ему был чужд непреодолимый азарт, лишавший состояния многих его современников.
Например, блестящий политик Чарльз Фокс пристрастился к игре в ранней юности, отчего почти всю жизнь был в долгах. В середине 20-х годов он приезжал выступать в палате лордов, проведя перед тем больше двадцати четырех часов за карточным столом.
Как-то раз за три ночи они с братом проиграли тридцать две тысячи фунтов.
Маркиз припомнил анекдот, над которым в описываемые времена хохотал весь Лондон. Когда отцу Чарльза сообщили, что его сын намерен жениться, этот господин сказал: «Это отрадно. Значит, мой сын хотя бы одну ночь проведет в постели, а не за карточным столом».
Какие бы обстоятельства ни сопутствовали покупке лошадей, маркиз был очень доволен своим приобретением.
Лошади были поистине выдающиеся – именно это слово считалось в те времена высочайшей похвалой для лошадей.
Маркиз тут же решил, что в следующий раз на скачках в Ньюмаркете[8] поедет именно на них. Как знаток и завзятый спортсмен, он предчувствовал, что этим лошадям не найдется равных.
Тем временем маркиз Олдридж выехал на такую узкую и извилистую дорогу, что можно было подумать, ее нарочно проложили, чтобы дать ему случай проявить все мастерство опытного ездока.
Миновав Дэнбери, а за ним Перли, он свернул в направлении реки Блэкуотер.
Раньше здесь ему был знаком каждый кустик, каждый камушек. По прошествии многих лет все вокруг неузнаваемо изменилось. Камни, казавшиеся мальчику едва ли не валунами, взрослый маркиз почти не заметил, а кустики подросли и целиком изменили очертания. Однако маркизу показалось, что изменившие свой облик окрестности радостно приветствуют его возвращение в эти края свежестью, весенним шелестом всей зелени.
Приближалась граница его имения, от которой его отделяла лишь деревушка Стипл, не относящаяся к владениям Олдриджей.
Подъезжая к ней, маркиз заметил шумную толпу местных жителей, что было неожиданно в этих безлюдных краях, вдобавок в страдную пору, когда фермеры дорожат каждым часом. Возбужденные чем-то люди шагали впереди экипажа по той же дороге.
