В этот момент в дверях раздался какой-то шум. Хокинс моментально застыл, а затем со злобой обернулся к открытой двери.
— Тебе-то что здесь надо? — прорычал он.
В дверях стоял тот самый мальчик, с которым Элизабет разговаривала в порту. Рот его был раскрыт от изумления. Элизабет вспомнила о том, как он говорил ей, что также плавает на «Молоте ветров».
Взглянув на знакомую физиономию, она вмиг почувствовала облегчение и вздохнула наконец свободно, при этом не выпуская из виду мускулистую фигуру Хокинса, которая, казалось, заполняла собой всю каюту.
— Входи же, мальчик, — сказала Элизабет быстро, так как тот медлил, переводя удивленный взгляд с нее на Хокинса. — Мистер Хокинс собирался уже уходить!
Хокинс взглянул на мальчика. Под этим взглядом тот судорожно сглотнул и быстро, испуганно заговорил:
— Мы поднимаем якорь, сэр. Капитан хочет вас видеть.
— Иду, — проворчал Хокинс, снова оборачиваясь к Элизабет. — Я вам достану свечи и одеяла, дорогая мисс. — Он говорил как будто с присвистом. — А также все, что вы пожелаете. В конце концов путешествие будет долгим и холодным.
С многозначительным смешком он ринулся вон, по дороге ударом кулака отбросив с пути мальчика. Тот покатился по полу и ударился головой о стену. Элизабет, забыв собственные тревоги, бросилась к нему.
— Ты не ушибся? — заботливо спросила она.
К ее облегчению, мальчик казался более удивленным, чем ушибленным. Он шепотом пробормотал, чтобы она не беспокоилась. Элизабет помогла ему встать на ноги и с гневом обрушилась на Хокинса.
— Я собираюсь немедленно обо всем доложить капитану Милзу, — бушевала она. Нервная дрожь все еще пробирала ее при воспоминании о недавней сцене, однако голос уже звучал твердо и угрожающе: — Какое он имеет право так обращаться с тобой! Посмотрим, что скажет Хокинс в свое оправдание!
— Ах нет, мисс, — мальчик с тревогой посмотрел на нее. — Пожалуйста, не говорите ничего капитану, умоляю вас. Мне не нужны неприятности!
— Но ведь этот человек ударил тебя, — недоверчиво произнесла Элизабет и внимательно посмотрела на мальчика. — Он должен быть наказан за свое поведение!
Наступила его очередь посмотреть удивленно.
— Не надо, мисс. Я ведь просто юнга.
— Какое это имеет значение? — решительно спросила она. — У него не было никакого права тебя бить, тем более без причины.
На его лице снова промелькнуло выражение страха.
— Ах нет! Он совершенно меня не бил! Я никогда не жалуюсь! Пожалуйста, не говорите ни о чем капитану!
Элизабет наконец поняла.
— Если я скажу, тебе будет плохо, не так ли?
Мальчик смотрел под ноги, бормоча что-то неопределенное, и Элизабет, минуту помедлив, продолжала примирительно:
— Ну хорошо, я ничего никому не скажу.
Внезапно корабль накренился, и с верхней палубы раздались громкие крики. Элизабет почувствовала, как пол уплывает у нее из-под ног, а потом началось мерное покачивание всего корабля. Они отчалили.
Мальчик поднял голову и сглотнул слюну.
— Мне надо идти, мисс, — его лицо осветилось улыбкой, — Я скоро вернусь назад, потому что, вам, наверное, сказали, теперь я буду вам прислуживать.
— Нет, мне никто ничего не говорил, — она тоже улыбнулась в ответ. — Но если ты собираешься мне прислуживать, то, наверное, нам следует познакомиться поближе. Меня зовут мисс Трент.
— Зовите меня Генри, — ответил мальчик. — Генри Дэйвз. — Затем добавил с опаской: — Но вы не забудьте, что ни о чем не надо говорить… что тут было… — Он очень серьезно посмотрел ей в глаза.
— Я же тебе обещала, что ни слова никому не скажу.
С видимым облегчением он ушел — выскользнул из каюты, как маленький мышонок.
Элизабет заперла за ним дверь и осмотрела замок, прикидывая, достаточно ли он крепок, чтобы выдержать нападение Хокинса или кого-нибудь другого в том же роде. Истинная опасность и уязвимость ее положения наконец открылись ей с полной ясностью. Это открытие поразило Элизабет. Теперь, в море, она остается совершенно беспомощной — девушка, путешествующая в одиночестве, окруженная грубыми, страшными матросами. Элизабет подумала, почему же раньше она так легкомысленно отнеслась к предостережениям мистера Мэлби о том, что во время плавания ей понадобятся защита и покровительство.
Да, эти люди были совершенно не похожи на тех, с кем она привыкла иметь дело. По манерам и поведению ее друзей можно было сравнить с обработанными бриллиантами, а эти моряки скорей напоминали скалы — грубые, могучие, неотесанные.
Она вспомнила горячее дыхание и влажный безжалостный поцелуй лорда Мильбурна в ту ночь под звездами. Затем сравнила его с сальностями Хокинса несколько минут назад. Оба воспоминания слились воедино и вызвали в ней глубокий приступ отвращения. На глазах появились слезы. После той ночи на балу у Кэррингтонов Элизабет дала себе зарок, что больше никогда ни один мужчина не сделает ее добычей своих животных инстинктов, и вот, пожалуйста, теперь она поймана в ловушку, в беспомощном положении находится в полной зависимости у целой команды! Насколько она была слепа и недальновидна! Променяла родной дом на эту тюрьму, где ей грозят опасности, связанные не только с морем, но и с ужасными матросами, которые ее окружают!
В самых мягких выражениях ее положение можно назвать безнадежным. Что скажет дядя Чарльз!
Слезы потекли у нее ручьем. Элизабет представила себе, какая судьба ожидает ее впереди и на кого она будет похожа, когда путешествие подойдет к концу и она сойдет на берег Индии.
Был полдень. Корабль рассекал воду, оставляя по бокам клубящиеся барашки. Жизнь на борту шла своим чередом: матросы чистили палубу, поднимали паруса, следили за канатами и прочими корабельными снастями. Во время работы они перекрикивались, обменивались непристойными шутками. Капитан Милз командовал. Элизабет в одиночестве стояла на палубе, крепко ухватившись за скользкий деревянный поручень, и вглядывалась в холодный морской простор. Первая неделя плавания прошла вполне сносно, ветер дул теплый, океан вяло колыхался за бортом. Однако вчера, казалось бы, ниоткуда внезапно налетел шторм, и море как будто сошло с ума. Белые гребни замелькали на жуткой величины волнах, корабль начало бросать из стороны в сторону, как беспомощного ребенка в руках великана. Шторм не прекращался всю ночь, но к утру его буйство немного утихло, возможно, ненадолго, однако Элизабет воспользовалась передышкой и покинула холодную затхлую каюту, чтобы взглянуть на море и подышать свежим воздухом. Шел девятый день путешествия.
Элизабет старалась набрать в легкие как можно больше воздуха. Сильный запах соли щекотал ноздри, ее характерный привкус чувствовался на языке, но казался скорее бодрящим, чем неприятным. Как всегда, она была одета в свой меховой плащ, который к тому времени был далеко не столь белым, как в начале путешествия. Ветер и вода сделали свое дело, но, заношенный и испачканный, он все еще оставался очень теплым, и Элизабет испытывала настоящую благодарность к этому толстому меху и добротной подкладке за то, что они защищали ее от холодного ветра.
