— Что? — Хантер выглядел удивленным. — И все пропустить? Я не могу этого сделать. Мы уже собрали вещи с Шелби, уже записались. Если мы порядочные люди, то должны отправиться завтра же.
— О-о, Хантер… — на глазах Линетт появились слезы. — Я не хочу, чтобы ты уходил. — Она поднялась на мысочки и поцеловала в щеку, подбородок, губы. Всхлипывая, она стала безудержно покрывать поцелуями все его лицо.
— Пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня, — все повторяла она.
— Линетт, не…
Хантер простонал. Когда они находились рядом, очень близко, его желания всегда становились опасны. И сейчас все в нем заново вспыхнуло, разожженное прикосновениями нежных губ. И постоянно горящий внутри огонь страсти к ней запылал.
Он обнял ее, стиснув до боли, когда она коснулась губами его рта, впился в эти губы и долго-долго не отпускал. Они раньше уже целовались так, что их языки глубоко проникали в рот другого, касаясь друг друга и лаская губы, нёбо любимо го человека, пока обоих не охватывало пламя пульсирующего и непреодолимого желания.
Редко им удавалось побыть наедине столько времени, сколько бы хотелось. Но в этот вечер никто их не искал. С ними не было никого, кто бы мог спохватиться. Линетт пришла сегодня к Тэсс побыть с подругой, так как Шелби уходил, собираясь остаться у нее на некоторое время. Шелби должен был уехать на следующее утро. Сейчас Шелби и Тэсс были заняты друг другом, и им было не до того, чтобы идти искать кого-то. Поэтому сегодня ночью они будут совершенно одни, забыты всеми.
Эта мысль пронзила Хантера и еще больше разожгла в нем волнение, а затем огонь. Его руки медленно поднимались по ее телу вверху пока не коснулись мягких выпуклостей грудей. Он судорожно перевел дыхание, прерывая долгий поцелуй, но тут же начал покрывать жадными поцелуями лицо, подбородок и шею девушки.
Наконец, дрожа от возбуждения, он оттолкнул ее. Нельзя заходить слишком далеко, это будет их погибелью. На следующее утро Хантер уйдет, и неизвестно, когда вернется. Не должно делать ничего, что может обидеть Линетт, поставить под удар ее репутацию. Конечно, после войны они поженятся, но ведьсейчас они еще не муж и жена. Линетт — такая милая, хрупкая, чистая. Неземное coздание.
Но от этих мыслей он желал ее еще больше! Каждая клеточка тела пульсировала желанием. Он представлял ее, отдающую себя ему. Хантеру рисовалась упругость невинного тела, доверившегося его мужскому опыту. Линетт не походила на других девушек, в ней не было той девичьей застенчивости и нерешительности, присущей всем девственницам. Она никогда не напрягалась и не отскакивала, будто испугавшись, когда он глубже проникал в ее рот при поцелуе, отвечала на ласки, сама целовала его, дрожа от возбуждения. Он представлял, с какой страстностью девушка впервые отдастся ему. Не будет ни слез, ни просьб, только обнимающие руки и бездонные, горящие страстью, синие глаза. Она взглянула на него и немного удивленно произнесла:
— Хантер?
— Нет.
Он тяжело дышал, стараясь успокоиться. Линетт была слишком невинна и не догадывалась, что их ждет дальше, если сейчас не остановиться. Но зато он это хорошо знал. В нем уже бурлило настойчивое, сводящее с ума желание. Пламя любовного влечения сжигало душу и тело изнутри.
— Мы не можем. Мы не должны… — произнес он сдавленным голосом.
— Почему? — не понимала Линетт. Ее синий взгляд, казалось, проникал в душу. Он знал, что с ней обретет покой и блаженство, подумал о длинных неделях, месяцах одиночества, ожидающих его.
Хантер вспомнил бесконечно одинокие ночи, такие невыносимые без Линетт. Постоянно он думал и мечтал о ней, ворочаясь в постели, будучи не в силах уснуть, взбивая и перекладывая подушку раз за разом, пока лежащий напротив Гидеон раздраженно не приказывал ему успокоиться. Как страшно, что завтра не будет продолжения, что он не увидит любимую на следующий день, через неделю. Неизвестно, сможет ли еще когда-то пеловать ее, держать в своих объятиях? Повторится ли эта ночь?
Хантер опять простонал. Облизав пересохшие губы, он попытался собрать разбегающиеся мысли, но не успел принять конкретное решение. Линетт обняла его за шею и нежно поцеловала в губы.
— Пожалуйста, Хантер, — быстро шептала она. — Пожалуйста.
— Нет, мы не можем. Ты не понимаешь.
— Да, не понимаю.
Кожа ее стала влажной и блестящей. Прикасаясь к ней, Хантер дрожал.
— Я не могу, — прерывисто произнес он.
— Если мы не остановимся сейчас, я… я не смогу сдержать себя. Потом ничего не исправишь.
— А я и не хочу, чтобы ты сдерживался, — тихо сказала она. — Но целуй меня, Хантер, пожалуйста.
Линетт сделала едва заметное движение губами, и он не смог устоять, принялся целовать ее. В один миг все доводы рассудка растаяли.
Он целовал ее снова и снова, они упали на землю, судорожно снимая друг у друга одежду. И прямо здесь, в тени деревьев, окутанных сгущающимися сумерками, она отдалась ему.
* * *
Хантер, стиснув зубы, застонал и прислонился лбом к гриве коня, вспоминая, как все случилось. Он хорошо помнил сладковатый вкус губ Линетт, немного солоноватую гладкую кожу, когда его губы ласкали это тело. Она стонала и извивалась в объятиях, как безумная. Волнующее переплетение невинности и порочности, чистоты и сладострастия. С самого начала он знал наверняка, что не сможет остановиться, пока не возьмет ее.
Они катались по траве, целуя и лаская друг друга, охваченные страстью, возбуждением и счастьем. Хантер до сих пор помнил, какой мягкой была ее кожа, какой жаркой и упругой была ее плоть. Ему нужно было входить в нее настойчиво и сильно, чтобы преодолеть преграду ее невинности. Линетт на мгновение перестала дышать, стараясь сдержать стон. На секунду он замер, испугавшись, что причиняет боль. Но Линетт подалась навстречу, его снова ослепила жаркая страсть, которую уже нельзя было ничем унять.
Даже сейчас, когда он восстанавливал в памяти все детали, на лбу у него выступили капли пота. Никогда в жизни он не испытывал ничего подобного. Линетт прижалась к нему, ноги крепко обвили мужской торс. Когда он начал двигаться в ней, она застонала от удовольствия и блаженства. Этот звук, эти ощущения, казалось, совсем лишили разума. Она слилась с ним, окутав мягкой, обволакивающей женственностью. Хантер забыл обо всем на свете, и, наверное, даже не заметил бы, если бы в этот момент под ними разверзлась земля. Все, что запомнилось, это все она: ее любовь, жар, слабые всхлипывания от испытываемых сладостных мук. И когда, наконец, он почувствовал, что не может выдержать этого дальше ни секунды, наступил оргазм, подобный землетрясению. Все в нем судорожно затрепетало: его тело и вместе с ним душа.
