Все так, ведь его поцелуй был всего лишь попыткой выяснить, кто же на самом деле Мегги.
— Скорее всего он просто прекрасно владеет собой. Что касается меня, то, видя тебя в этом наряде, я готов сию же минуту запереть дверь и долго целоваться с тобой.
Мегги посмотрела куда-то в сторону, не желая поддерживать игру. Словно не понимая его намека, она сказала:
— Ты мне напомнил, что перед возвращением в Англию мне необходимо перетрясти свой гардероб. Оставлю только платье под самую шейку. Мне порядком надоело, что мужчины, вместо того чтобы смотреть мне в лицо, утыкаются взглядом в грудь.
Роберт понял, что сейчас Мегги не в настроении шутить, и серьезно спросил:
— Как ты думаешь, почему Кэндовер пошел на этот необычный поступок: привез тело твоего отца в Англию? Наверняка ему пришлось преодолеть множество препятствий.
— Догадываюсь, как ему было нелегко, — ответила Мегги, не решаясь посвятить в историю своих отношений с герцогом даже Роберта. — Они дружили с моим отцом, — пояснила она, и это было правдой, хотя и не всей. Предупреждая дальнейшие расспросы Роберта, быстро продолжила:
— Могу тебя обрадовать, ко всем прочим бедам на нашу голову свалилась еще и эта: Кэндовер прибыл с заданием, приступить к выполнению которого мы с тобой должны немедленно. — И она рассказала о возможной подготовке заговора в дипломатических кругах Парижской конференции. В подтверждение своих слов Мегги достала свиток с печатью от лорда Стрэтмора, и они прочли сообщение вместе с Робертом.
— Если Стрэтмор прав, — мрачно заметил Роберт, — дело принимает серьезный оборот. Здесь зрели и другие заговоры, но, как правило, люди, принимавшие в них участие, не были слишком опасными, да и зарождались эти заговорчики в кругах, далеких от сильных мира сего. Сейчас, похоже, случай не тот.
— Мне кажется, — задумчиво протянула Мегги, — я уже знаю, кто может быть к нему причастен, даже могу назвать имена.
— И у меня есть догадки, но мы не имеем права давать непроверенную информацию. Пока не соберем бесспорные доказательства виновности того или иного, этот человек в глазах всех остальных должен быть чист, пусть даже у нас не останется на его счет никаких сомнений.
— Если бы мы с тобой смогли поделиться сведениями друг с другом, круг подозреваемых сузился бы.
— Или, наоборот, расширился. Нам остается только приступить к работе, стараясь сделать все от нас зависящее. — Роберт еще раз пробежал глазами письмо. — Ты нарушила приказ, — заключил он. — Там сказано, что ты не имеешь права делиться полученными сведениями ни с кем из членов британской делегации, кроме как лично с Веллингтоном. А что, если «слабым звеном», по словам Стрэтмора, окажусь я?
— Чепуха. Он имел в виду кадровый состав дипломатического корпуса, никак не тебя. Ты работаешь со Стрэтмором дольше, чем я.
Роберт встал и покачал головой с шутливой укоризной.
— Вижу, все мои уроки пропали даром. Сколько раз я говорил тебе, чтобы ты не доверяла никому, даже мне?
— Если тебе нельзя доверять, то кому же можно? Роберт легонько чмокнул ее в щеку.
— Себе, радость моя. Я уйду первым. Надеюсь, до завтрашнего вечера мы сможем обменяться полученными сведениями? Ты не против, если я к тебе зайду?
Марго согласно кивнула, наблюдая за тем, как меняется его лицо. Вновь Роберт надевал маску эдакого простачка — мелкой дипломатической сошки. Среди дипломатов было полно молодых офицеров из знатных семей, обязанных своему назначению не особым достоинствам, а скорее семейным связям. Роберт выглядел одним из них — вполне бесполезным и слишком красивым, чтобы уметь шевелить мозгами. Впечатление было обманчивым: Роберт обладал умом острым, словно сарацинский стальной клинок, и столь же твердым и блестящим. Именно он научил Мегги анализировать факты, отбирая из потока информации лишь ту, что имела вес, научил ее заметать следы, избегая чьих-то подозрений.
И все же этот умный, проницательный человек ошибался. «Нет, — думала Мегги, возвращаясь в зал, — сейчас я уже не могу больше себе доверять». Контроль над эмоциями был потерян, и это чертовски огорчало ее.
Внизу в зале шумел бал. Все то же мельтешение разнообразных костюмов, от которого рябило в глазах; разноязыкая речь сливалась в равномерный гул, слишком монотонный, чтобы заметить отдельные реплики. Едва ли что-то или кто-то на этом балу смог бы увлечь Рейфа настолько, чтобы он предпочел праздничной суете спокойное уединение, и герцог потихоньку стал прокладывать себе путь к выходу. Зал был набит битком, и, наверное, поэтому герцог не заметил, как лицом к лицу столкнулся с Оливером Нортвудом. Рейфу пришлось взять себя в руки, чтобы не выдать своего удивления. Вот дьявол! Только его здесь недоставало!
Однако Оливер, похоже, совершенно не разделял неприязни Рейфа. С самым радостным видом он воскликнул:
— Кэндовер! Как здорово! Не думал застать тебя в Париже. Хотя тут нет ничего удивительного, сейчас весь лондонский свет сюда рванул. Уж слишком долго вынуждены были мы, англичане, сидеть взаперти у себя на острове[6].
Оливер от души рассмеялся собственному остроумию и протянул Рейфу руку, которую тот несколько неохотно пожал.
Оливер Нортвуд, полноватый блондин среднего роста, младший из сыновей лорда Нортвуда, представлял собой типичный, даже несколько карикатурный образ деревенского славного малого. В свой первый год в Лондоне без друзей, которые в то время еще доучивались в Оксфорде, Рейф вращался в тех же кругах, что и Оливер Нортвуд. Молодые люди не стали близкими друзьями, оставаясь добрыми приятелями до тех пор, пока Нортвуд не сыграл зловещую роль в расторжении помолвки Кэндовера. Рейф понимал, что винить в собственных сердечных неудачах другого мужчину неразумно, но все же сознательно избегал с ним встречи.
К несчастью, Рейф никак не мог найти повод для внезапного ухода. Ему ничего не оставалось делать, кроме как, призвав на помощь все свое терпение, продолжить начатый Оливером разговор.
— Добрый вечер, Нортвуд, — вежливо поздоровался Рейф. — Ты давно в Париже?
— С июля. Я — член британской делегации. Мой папаша решил, что мне пора приобрести кое-какой дипломатический опыт, — вздохнув, сообщил Нортвуд. — Хочет усадить меня в парламентское кресло. Знаешь это маниакальное желание стариков занять детей чем-нибудь полезным.
Увы, британская делегация была слишком мала, чтобы избежать возможности сталкиваться с этим человеком достаточно часто. Что ж, Рейфу оставалось только покориться судьбе.
— Ты здесь с женой? — поддержал он светскую беседу.
На лице Нортвуда появилась глумливая гримаса. Глаза его внезапно забегали, беспокойно шаря по залу.
