«Черт побери, Габриэль, — выругался он про себя. — Ну почему ты не была со мной правдива? Зачем тебе потребовалось продолжать играть во все эти игры?»
Может, она и права, что положила конец всему. Может, им обоим все это только на пользу. Тогда почему он испытывал желание кинуться головой в воду и утопиться? Встряхнувшись, чтобы отогнать прочь подобные мысли, он заметил, что к нему приближается всадник.
Прищурившись на солнце, различил знакомые черты Волка.
Меньше всего он сейчас нуждался в высоком драматизме Мартина. Этот малый буквально лез на рожон, жаждал борьбы, в любую минуту готов был сразиться со всеми охотниками на ведьм сразу. Похоже, особую ненависть он испытывал к Аристиду. Реми с неимоверным трудом удалось отогнать парня подальше от гостиницы «Шартр», прежде чем он поубивал их всех. Уезжая из города, Реми приказал Волку оставаться на месте, доверив позаботиться о Мири, и убедиться, что та села в карету и отбыла на остров Фэр. Простейшая задача.
Волк быстро натянул поводья и соскочил с седла. Мальчишка так и не научился управляться с лошадьми, но сейчас он оседлал кобылу с весьма покладистым нравом. Она покорно поплелась за Волком, когда он направился к Реми. Нахмурившись, капитан рывком поднялся. Густая грива Волка была взлохмачена еще больше, чем обычно. Он смотрел на Реми не то с упреком, не то в замешательстве.
— Капитан…
— Что, черт возьми, ты делаешь здесь? Я же сказал, чтобы ты позаботился о Мири, а не таскался за мной повсюду. Ты отправил ее на остров Фэр?
— Она не уедет туда. Я бы объяснил вам это еще дома, если бы вы дали мне хоть слово сказать. Она никуда без сестры из Парижа не уедет.
— Тьфу, какая же это напасть, женщины Шене! Неужели никто из них никогда никого не слушает?! — Он негодующе посмотрел на Волка. — И ты ничуть не лучше. Мог, по крайней мере, оставаться с нею. Не хватало только мне еще и о ней волноваться.
— Мири вернулась в дом своей сестры, — ощетинился Волк. — Пока там все спокойно, иначе я никогда не покинул бы ее. Это вы покинули свою невесту.
— А что ты прикажешь мне делать? Пробиваться одному, без помощи, через два десятка вооруженных людей? Рисковать жизнью Габриэль и Мири?! — возмутился Реми и горько добавил: — Кроме того, Габриэль мне больше не невеста.
— Как это?
Забыв обо всем, Волк выпустил из рук поводья, чтобы схватить Реми за рукав. Лошадь направилась к пруду. Волк испуганно смотрел на Реми.
— Господи Капитан! Понимаю, мадемуазель вас расстроила и у вас есть причины гневаться на нее. Но вы оттолкнете женщину, которую любите, только потому, что она совершила небольшую ошибку?
— Я не бросал ее. Это она разорвала нашу помолвку.
— И вы просто так разрешили ей это сделать.
— Ты ничего не понимаешь, мой мальчик. Она… — Реми раздраженно стряхнул руку Мартина. — Не бери в голову. Это тебя не касается.
— Это будет меня касаться, если вы намереваетесь отказаться от мадемуазель Габриэль.
— Черт побери, Мартин. Я не отказываюсь от нее. Ты-то должен меня знать.
Реми почувствовал, как начинает выходить из себя, и постарался подавить гнев, хотя и имел достаточно причин, чтобы сердиться на Волка Он понимал, что беда случилась больше по вине Габриэль, но участие Волка в их обмане уязвило его почти так же глубоко.
— Послушай. Не мог бы ты просто оседлать свою лошадь и вернуться к Мири? Немного погодя присоединюсь к вам. Я вовсе не хочу ссориться с тобой и не виню тебя в случившемся.
Волк уставился на него, как громом пораженный.
— Вы не вините меня за то, что я спас вас от ведьминого заклятия? Черт возьми, как это благородно с вашей стороны.
— Вопрос не в том, ценю ли я то, что ты сделал ради меня. Но тебе не следовало так рисковать. Ты должен был прийти ко мне и предупредить меня, и так же следовало поступить Габриэль, а не впутывать тебя. Она обещала мне, что больше не будет ни тайн, ни интриг.
Кровь бросилась в голову Мартина от гнева, сначала у него покраснела шея, потом вспыхнули и щеки.
— Мадемуазель Габриэль не сделала ничего дурного. И я тоже. Ладно, согласен, нам пришлось солгать вам. Но ведь не такое уж это преступление. И ради вашего же блага.
— Никогда в жизни не видел, чтобы ложь приносила хоть какое-то благо. Мне неприятно было бы узнать правду о медальоне, но если бы меня вовремя предупредили, я сумел бы…
— Вы думаете, что сумели бы лучше справиться с той ведьмой? Она не по зубам солдату, великому Бичу. Там пригодился именно жулик и вор, тот, кто умеет изворачиваться и иногда уходить от правды. Там пригодился Мартин Ле Луп. — Волк ударил себя в грудь для усиления драматического эффекта. — Вы думаете, только вы один способны проявлять геройство? Может, у меня и нет вашего понятия о чести, но у меня есть столько же бесстрашия и такие же чувства, как у вас. А возможно, чувств-то и побольше. Никогда я бы не отказался с легкостью от такой женщины, как мадемуазель Габриэль. Она же любит вас…
— Но, видно, недостаточно любит.
— Недостаточно? — Волк надвинулся на него, сжимая кулаки. — Боже мой! Если вы еще раз произнесете подобные слова, я… мне придется отколошматить вас, стереть в порошок. О, я не сомневаюсь, вы сделаете из меня отбивную, но я, по крайней мере, попытаюсь выколотить из вас всю вашу дурь, и с удовольствием.
— Мартин… — предостерегающе зарычал Реми, отступая на шаг.
— Нет! Вы… вы уж помолчите и выслушайте меня. — Волк неистово замахал пальцем перед лицом Реми. — Вы хотите знать, почему мадемуазель Габриэль боялась прийти к вам и во всем признаться? Я расскажу вам почему. Потому, что для вас все всегда предельно ясно. Ясно, где правильно и где неправильно, где черное и где белое. Чего уж там! Но мы, остальные простые смертные, почему-то все время натыкаемся на всевозможные оттенки серого. И мы не в силах всегда соответствовать вашим высоким образцам.
Реми открыл было рот, чтобы горячо опровергнуть слова Волка, но поперхнулся еще несказанными словами, вспомнив, как Габриэль однажды говорила ему нечто очень похожее. «Вы требуете слишком многого ото всех, Реми». Ее голубые глаза печально смотрели на него. «В том числе и от себя самого». Воспоминание ввергло его в смятение. Реми упорно пытался выкинуть его из головы, а Волк тем временем продолжал бушевать.
— Вы рассказываете мне, как любите Габриэль Шене, какая она красивая, обворожительная, безупречная, как недосягаема для вас. Потом мы добираемся до Парижа, и вы обнаруживаете, что она вовсе, не настолько безупречна, что она стала куртизанкой. Ваше сердце разбито.
— Я переступил через это… — попытался прервать его Реми.
