Хюррем тщательно продумала каждое свое слово, готовясь к встрече. С помощью верных слуг она хорошо изучила этого человека. Она и не ожидала, что он особенно испугается, как не ожидала и того, что, возмутившись речами главной женщины гарема, он с негодованием уйдет прочь. Конечно, ага был изумлен, но, получив приказ явиться к самой Хюррем Султан, зная, что о ней говорят, был готов к чему-то подобному. Он все прекрасно понимал и знал, что голосом Хюррем Султан сейчас с ним говорит сама судьба.
Прошло полгода, и Рустем-паша был назначен султаном Сулейманом третьим визирем Дивана. Его назначение вызвало всеобщее возмущение, как когда-то назначение Ибрагима. Еще бы! Назначения в Диван годами ждали прославленные паши, воины, бейлербеи и санджак-беи. Но падишах заметил и выбрал именно Рустема. Почему – оставалось только гадать.
Гюльбахар бесилась у себя в Старом дворце. Хюррем теперь была для нее совершенно недосягаема, по крайней мере, пока жил падишах. Она попыталась несколько раз подослать к ней верных и коварных служанок, однако каждую из девушек, одну за другой, постигло несчастье. Первую нашли повешенной в маленькой комнате в покоях для новеньких, вторая оступилась в саду так, что оказалась сразу в Босфоре, а третья, видимо, поскользнулась в хамаме и свернула шею. Гюльбахар хорошо заплатила также Ахмеду-аге, служившему на султанской кухне, чтобы он вылил целебное снадобье в кушанье Хюррем Султан и ее детей, но неразумный ага то ли от глупости, то ли от жадности решил попробовать прекрасные кушанья сам, до утра мучился, а под утро, издав тихий стон и не сумев сказать ни слова стражникам, евнухам и калфам, соединился с Аллахом.
То было спокойное время для Хюррем Султан. Окружая себя верными людьми, она постепенно шла к намеченной цели. Уже трое из визирей в Диване присягнули ей в верности. На ее стороне всегда был и шейх-уль-ислам, помогавший ей мудрыми советами. Именно он посоветовал супруге падишаха и халифа заняться благотворительностью. Старик сказал, что помощь бедным всегда угодна Аллаху и прославит среди простых людей прекрасную супругу султана Сулеймана, о которой и так ходят легенды. В один прекрасный день во время Рамазана Хюррем Султан пригласила к себе в покои жен всех высших сановников Османской империи и объявила о том, что создает на свои средства свой вакф для бедняков. На средства вакфа недалеко от дворца будет построен целый квартал благотворительных заведений. Там будут и общественная кухня, и больница, и странноприимный дом, и общественная баня, и медресе, и караван-сарай. Жены сановников все до одной восторженно отнеслись к идее первой женщины империи и тут же изъявили желание внести и свой вклад в богоугодное дело.
Однако судьба продолжала играть с Хюррем Султан, словно морская буря с утлым суденышком. Из Манисы внезапно пришло известие, что старший сын Мехмед, которого она поклялась сделать падишахом, скоропостижно скончался. Хюррем чуть с ума не сошла от горя. Лекари утверждали, что шехзаде умер от оспы. Однако Хюррем Султан не верила. Она уговорила падишаха устроить тщательное расследование, которое длилось год с лишним. После смерти шехзаде Мехмеда весь дворец погрузился в траур. Падишах, когда прискакал гонец со страшной вестью, находился в походе, осаждая венгерскую крепость Эстергом. Османы одержали победу, гонец встретил армию падишаха уже на пути в Стамбул. Узнав о смерти сына, падишах спешился и пошел вперед один. Из его глаз на начинавшую седеть бороду стекали слезы. Шел двадцать третий год его правления, и он вновь испытал боль от потери ребенка.
Сулейман вернулся к своей любимой жене. Хюррем впервые видела его в таком состоянии. Да и он ее впервые видел такой. Она бродила по дворцу бледная, словно привидение. Под глазами появились тени. Казалось, она состарилась сразу на несколько лет. Она пыталась было улыбаться, но ей это не удавалось. Первую ночь после возвращения султана из похода муж и жена проплакали вместе.
Когда прошло некоторое время после смерти сына, султан Сулейман призвал главного архитектора Синана-агу и приказал ему: «Построй такую мечеть моему шехзаде, чтобы память о нем сохранилась в веках. На дверях ее ты напишешь: “Да упокоится султан Мехмед в раю навечно”. А еще выложишь из самых дорогих изразцов такую Аль-Фатиху, чтобы спустя тысячи лет после нас те, кто будут видеть ее, знали о нашей боли».
Тело шехзаде Мехмеда привезли из Манисы и торжественно похоронили недалеко от дворца. Хюррем Султан приказала всему гарему не снимать траур в течение года. Мечеть, которую строил Синан-ага, должна была расположиться прямо над могилой шехзаде.
Траурная церемония длилась месяц. Падишах несколько дней подряд приходил на могилу сына читать Аль-Фатиху и просто молча сидел там часами.
Хюррем долго не могла оправиться от боли, но понимала – у нее остались еще четверо детей, и она должна, несмотря ни на что, заботиться об их благополучии и будущем. Однажды она даже сказала Мерзуке: «Как-никак, у меня еще есть дети. А ты подумай о тех матерях, у которых только один сын». Было ясно, кому адресованы эти слова. Ни лекари, осматривавшие тело покойного шехзаде, ни Садразам Сулейман-паша, ни сам султан Сулейман не смогли убедить ее в том, что сын умер от оспы. «Нет, – качала она головой в ответ всем, кто пытался ее переубедить. – Это убийство. Разве не пытались его мать точно так же убить укусом змеи? Кто знает, как им удалось лишить жизни моего львенка? Кто знает, что им удалось ему подмешать?»
Султан Сулейман в один прекрасный день не выдержал: «Если ты кого-то обвиняешь в убийстве, то скажи, и я прикажу казнить подлеца». Вместо ответа Хюррем долго смотрела мужу в глаза. «Терпение, – прошептала она. – Наступит день, и Аллах непременно покарает всех виновных. Мое сердце сейчас страдает, но великий Аллах сделает так, что и их сердца будут плавать в крови».
Сам Сулейман постарел и выглядел теперь лет на десять старше своего возраста. Казалось, даже яростный взгляд его померк. А Хюррем твердила себе целыми днями, что нужно торопиться. Теперь все могло измениться в любой момент, и нужно было действовать. Она утешала себя мыслями о том, что пусть и не Мехмед, но другой ее сын все равно взойдет на трон Османов. Для этого нужно было как можно скорее сделать третьего визиря Дивана, Рустема-пашу, Садразамом.
Свою волю она безжалостно объявила дочери. Та пыталась было плакать, возражать, но Хюррем сказала ей: «Михримах, дочь моя, ты член династии. Великой династии Османов. Весь мир у наших ног. С рождения тебе дарована большая власть. Но за эту власть и богатство тоже нужно платить. Нужно делать все, чтобы ее удерживать. И ты, османская принцесса, не можешь строить свою жизнь, как тебе заблагорассудится. Вся твоя жизнь должна быть направлена на процветание твоей семьи и твоего государства. Человек, за которого ты выйдешь замуж, вскоре станет великим визирем. И мы получим возможность вершить собственные дела».
