– К моему… к моему знакомому. Идем, дорогая, я все расскажу по дороге.
Элиане далеко не сразу удалось попасть в здание министерства, а затем они с Аделью более получаса ожидали в эффектно обставленной приемной.
Наконец женщине позволили войти в огромный кабинет со светлым паркетом, темно-красным ковром и такого же цвета бархатными портьерами. Она огляделась. Всюду полированное дерево, позолота, неяркие тона – благородство и изысканная строгость. Элиана заметила, что золотых пчел империи сменили геральдические лилии: другое правительство – другая символика.
Максимилиан поднялся ей навстречу из-за тяжелого стола с массивной чернильницей и кипой бумаг.
– Элиана! Не верю своим глазам! Счастлив видеть тебя снова! Входи же!
Несколько ошеломленная его многословностью, она сделала шаг вперед.
Максимилиан улыбался: ставшая привычной сдержанность дипломата растаяла, как лед в пламени костра, стоило ему взглянуть на Элиану.
Он, как всегда, был элегантно одет – в черный английского покроя сюртук с бархатным воротником, обшитый шелковым кантом, и белый галстук.
Пока он усаживал Элиану в мягкое кресло, чуть высокомерная отрешенность в его похожих на светлые зеркала глазах сменилась выражением удивления и искренней радости.
– Признаться, не надеялась застать тебя здесь, – сказала женщина.
– Я еще не подал в отставку: остались кое-какие дела. Хотя, думаю, мое время прошло. Наверняка вскоре назначат новое министерство.
– Но ты, возможно, сумеешь удержаться на своем посту?
– Вряд ли я стану стремиться к этому. Лучше отправлюсь в качестве посланника в одну из европейских стран, отстаивать интересы Франции, а если не получится, уединюсь в своем поместье и начну писать мемуары. – Он улыбнулся. – Не такая уж плохая мысль, верно?
– Да, – промолвила Элиана, понимая, что на самом деле ему вовсе не весело. – А как дела у Софи?
– Софи уехала в Австрию. Она нашла себя на дипломатическом поприще. Впрочем, надеюсь, в личной жизни ей тоже в конце концов повезет, ведь она еще совсем не старая, привлекательная женщина. Я ее не осуждаю. К сожалению, мне не удалось дать ей то, к чему она стремилась. А как твой сын и Маргарита? Они еще не вернулись?
– Нет, они решили попытать счастья в чужих краях. Наверное, поедут в Америку.
Глаза Максимилиана внезапно сверкнули живым огнем.
– Как мы с тобою, помнишь? Давно это было…
Когда он увидел выражение лица Элианы, улыбка сбежала с его лица.
– Что случилось? Я что-то не так сказал? Возможно, я не имел права напоминать…
– Нет-нет, не в этом дело. Прости, я должна объяснить, зачем пришла.
– Да, конечно, я слушаю, – немного растерянно отвечал Максимилиан.
– Я хочу попросить у тебя помощи. Бернар осужден за измену – он отдал приказ своему полку перейти на сторону императора. Его приговорили к расстрелу. Это должно случиться через неделю. Пожалуйста, помоги!
– Боже мой! Как ужасно, Элиана! Не ожидал, что это коснется твоей семьи! – Он встал, подошел к ней, положил руки на ее плечи. Потом отстранился и снова сел за стол. Женщина заметила, как помрачнело его лицо. – Не знаю, как тебе и сказать… Я сделал бы все, что в моих силах, но… Постой, что ты имеешь в виду? Помилование? Отсрочку казни?
– Что угодно. Ты занимаешь высокий пост, у тебя множество связей в самых различных кругах!
Она смотрела на него своими прекрасными золотисто-карими, такими беспомощными глазами, смотрела, как тогда, в восемьдесят девятом, когда была уверена в том, что он может все.
Максимилиан покачал головой.
– Не знаю, поверишь ли ты мне. Дело в том, что подобными вещами занимается совсем другое ведомство, к которому я не имею никакого отношения. Если б я узнал обо всем раньше, то, возможно, сумел бы сделать так, чтобы имя твоего супруга не попало в эти проклятые списки, или помог бы ему своевременно уехать из страны. О помиловании хлопотать уже поздно, да и вряд ли от этого была бы какая-то польза. Если расстреляли даже Нея, убили маршала Брюна, генерала Рамеля! А за них вступались куда более влиятельные лица! Меня же никто и слушать не станет! Побег? Как устроить побег? Кто согласится рисковать своей жизнью даже за очень большие деньги? Я не представляю, к кому можно было бы обратиться…
Элиана молчала. Она чувствовала, что проваливается в бездонную пропасть. Сейчас у нее из рук выскальзывала последняя соломинка.
– Ты полагаешь, я боюсь за себя? – тихо спросил Максимилиан.
Элиана с трудом собралась с силами.
– Нет. Я тебе верю. Если сможешь, сделай нам документы – пропуск, паспорта. Об остальном я позабочусь сама.
Максимилиан внимательно смотрел на нее.
– Я знаю, о чем ты думаешь! – с надрывом произнесла Элиана. Она откинулась на спинку кресла и закрыла глаза. Ее пальцы вцепились в резные подлокотники. – Пожалуйста, не говори ничего, иначе я… Да, я безумна! Какой родилась, такой и умру.
– Ну что ты, Элиана! Куда ты… то есть вы собираетесь поехать?
Она ответила самым обычным, разве что слишком ровным голосом:
– На Корсику. Только там мы и можем спастись.
– На Корсику? Не сказал бы, что это такое уж безопасное место. Лучше отправиться куда-нибудь за границу.
– Я говорю о душевном спасении. Максимилиан сделал паузу, потом промолвил:
– Прости, Элиана. Я давно хотел спросить: Бернар в самом деле отец Ролана? Он – тот человек, что спас тебя в девяносто третьем?
– Да, это так. Тогда он чудом остался жив. А потом мы снова встретились.
– Невероятно! – задумчиво произнес Максимилиан. – Какая удивительная судьба! А почему именно Корсика?
– Предки Бернара по материнской линии – корсиканцы.
– Вот оно что! Соотечественники императора… К какому сроку приготовить документы?
– Через неделю. Детям не нужно, только мне, Бернару и Адели. Ведь она уже взрослая.
– Расскажи мне о ней, – попросил Максимилиан.
– Боюсь, сейчас не самый подходящий момент, Макс.
– Да, наверное. – Его взгляд потух, и, заметив это, Элиана подумала: возможно, она слишком сурова с ним?
– Адель здесь. Она ждет меня в приемной, – сказала женщина.
Максимилиан изменился в лице.
– Вот как? Может быть, вы согласитесь выпить со мной кофе? – Он улыбнулся своей прежней очаровательной и в то же время – куда более грустной улыбкой. – Я буду благодарен тебе за это до конца жизни.
– Хорошо. Я ее позову. Правда, она сильно расстроена из-за отца.
– Понимаю.
Женщина поднялась и пошла к дверям. Максимилиан проводил ее взглядом. Все та же чуткая, гордая Элиана! Несмотря на груз прожитых лет и все невзгоды, что выпали на ее долю, ее глаза до сих пор сияют приглушенным, завораживающим душу светом, напоминающим свет луны в ночи, маяка в тумане, свечи в хижине усталого бедняка.
