– Вот же деревеньщина, – ощутив этот запах, произнесла Марта. Так она аттестовывала большинство клиентов своего мужа. Среди этих ребят был и один симпатичный парень, улыбнувшийся мне, с курчавыми тёмными волосами и румяным довольным лицом. Я знала про него только то, что он играл в команде травяного хоккея.
Мы уселись в первом ряду. Марта оказалась рядом со старшей из девиц Коннор, Бэйба рядом с Мартой, а я с краю. Мистер Джентльмен сидел неподалёку от нас, рядом с младшей из девиц Коннор, Опускаясь на своё место, я заметила его затылок и его воротничок. Мне стало приятно, что он тоже здесь.
В зале стояла почти полная темнота. Окна были закрыты занавесями из чёрной материи, пришпиленными к оконным рамам. При свете шести керосиновых ламп рампы люди едва могли разобрать номера мест. Две из ламп рампы коптили, и их стёкла были покрыты слоем сажи.
Я оглянулась, пытаясь обнаружить Хикки. Оглядев ряды кресел и не увидев его, я перевела взгляд на расположенные за креслами ряды стульев, а потом стала рассматривать людей, сидевших ещё дальше, на положенных на бочки из-под портера досках. Я увидела его на самом последнем ряду сидящим на такой доске рядом с Мэйси. На самых дешёвых местах. Они смеялись. Вся галёрка была полна смеющимися девицами. Там сидели девицы с курчавыми волосами, с блестящими чёрными волосами, волнами падающими им на плечи, девицы с влажными глазами-черничинами, ухмыляющиеся, болтающие и ждущие. Мисс Мориарти сидела двумя рядами позади нас и, узнав меня, слегка мне кивнула. Джек Холланд что-то записывал в блокноте.
Раздался звук гонга, и пыльный занавес стал медленно раздвигаться. Но на полпути он застрял. Я видела, как актёр с нарумяненным лицом изо всех сил тянул за шнур, пытаясь открыть его, и в конце концов вышел на сцену и вручную открыл занавес до конца. Зрители зааплодировали.
На сцене появились четверо девушек в светло-вишнёвого цвета блузках, в чёрных, отделанных рюшем брюках и в чёрных шляпках. Под мышкой они держали тросточки и принялись танцевать чечётку. Мне захотелось, чтобы мама увидела всё это. Возбуждённая нашими сборами и предвкушая зрелище, я около часа не думала про неё. Представление ей бы понравилось, особенно, если бы она узнала про мою стипендию.
Девушки на сцене продолжали танцевать, две справа и две слева, а потом к ним присоединился актер с банджо в руках, который стал петь грустные песни. Он все пытался заглянуть себе глазами в душу, и, когда ему удалось скосить глаза к носу, все засмеялись.
Потом настал черед двух клоунов, которые влезали в ящики и вылезали из них, а затем девушка в терракотовом платье спела «Соблазнение на кухне». Она махала зрителям, приглашая их петь вместе с ней, и в конце концов они раскачались. Это было ужасно.
А теперь, дамы и господа, объявляется короткий антракт, в течение которого мы будем продавать билеты лотереи, имеющей быть непосредственно перед представлением. Представлена же будет единственная и несравненная пьеса, утешающая сердца и вызывающая потоки слёз, «Ист Линн», – объявил мужчина с нарумяненным лицом.
У меня не было денег, но Марта купила мне четыре лотерейных билета.
– Если они выиграют, то выигрыш мой, – предупредила меня Бэйба.
Мистер Джентльмен пустил по первому ряду пачку сигарет. Марта взяла одну сигарету и, наклонившись вперёд, поблагодарила его. Бэйба и я уплетали восточные сладости.
Когда билеты были проданы, актёр спустился со сцены и стал под керосиновыми лампами рампы; он положил бумажки с номерами билетов в большую шляпу и оглядел зал, чтобы пригласить кого-нибудь вытягивать счастливые номерки. Обычно для такой работы приглашались дети, предполагалось, что они более честны, чем взрослые. Он оглядел зал, потом его взгляд остановился на нас с Бэйбой, и он выбрал нас. Мы встали с наших мест, подошли к нему и повернулись лицом к зрителям. Бэйба вытащила первый выигравший номер, а я следующий. Он громко объявлял их всем. Он повторил эти номера три раза, но обладатели счастливых билетов не появлялись. В зале стояла полнейшая тишина, все затаили дыхание. Он назвал выигравшие номера ещё раз и уже был готов попросить нас вытащить ещё пару номеров, как вдруг из задних рядов раздался голос.
– Этот билет у меня, – произнёс кто-то.
– Будьте добры выйти к сцене и показать ваш билет.
Люди любят выигрывать, но они, как правило, стесняются выйти и получить свой выигрыш, но в конце концов счастливчики протолкались сквозь стоящих людей и нерешительно двинулись по проходу. Один из них оказался альбиносом, а другой подростком. Они предъявили свои билеты, получили каждый по десять шиллингов и быстро, едва ли не бегом пустились на свои места.
– Ну а теперь, может быть, наши милые помощницы споют нам песенку? – спросил актёр, положив руки нам на плечи.
– Разумеется, – ответила Бэйба, всегда готовая продемонстрировать свой свежий и чистый голосок. Она запела:
Шла я по дорожке майским утром,
Мама с дочкой встретилися мне-е…
А я только открывала рот, притворяясь, что я тоже пою. Потом вдруг она внезапно прервала пение, кивком головы велев мне продолжать; а я так и осталась стоять на виду у всех с открытым ртом, словно у меня была вывихнута челюсть. Я покраснела и бросилась на своё место, а Бэйба закончила песню. Сквозь зубы я бросила ей:
– Ведьма!
После всего этого началось представление. В зале стояла полная тишина, говорили только актёры на сцене.
Потом я услышала в конце зала какой-то шум, люди шушукались и переговаривались, словно кто-то упал в обморок. Кто-то шёл по проходу с фонариком в руках, и, когда фонарик приблизился к нам, я увидела, что его держит в руке мистер Бреннан.
– Боже мой, неужели это он из-за курицы, – сказала Бэйба матери, когда мистер Бреннан позвал Марту на выход.
Потом он перегнулся через сидящих людей, стараясь не закрывать им сцену, и что-то прошептал мистеру Джентльмену. Они оба вышли из зала. Я услышала, как за ними хлопнула дверь, и обрадовалась, что они ушли. Представление было так интересно, что я не хотела отвлекаться.
Но через какое-то время дверь зала снова открылась, и луч света от фонарика двинулся по залу. Мне почему-то пришло в голову, что на этот раз им нужна я, но я отбросила эту мысль. Однако мысль оказалась правильной. Мистер Бреннан тронул меня за плечо и прошептал:
– Кэтлин, дорогая, выйди на минутку.
Мне казалось, что мои башмаки ужасно шумят, когда я на цыпочках пробиралась по залу. Я думала, что это было из-за моего отца.
В вестибюле зала все говорили разом – Марта и наш приходский священник, мистер Джентльмен, адвокат и Хикки. Хикки стоял спиной ко мне, а Марта плакала. Со мной заговорил мистер Джентльмен.
