Никогда в жизни Джеймс не видел ничего более прекрасного. Только его брюки и тонкая ткань ее ночной рубашки разделяли их. Осторожно приподнявшись, чтобы не сдвинуть ее с того места, где она сидела, он стянул рубашку с ее плеч.
Секунду он мог только любоваться красотой упругих холмиков, увенчанных вишневыми ягодками, открывшихся его взору. Затем ее спина выгнулась. Джеймс не был уверен, было ли это осознанное движение, но оно вывело его из ступора. Обхватив мягкие округлости ладонями, он заурчал, как изголодавшийся зверь, а затем приник губами к сладкой плоти.
Мисси подумала, что умрет от наслаждения, когда его шершавый язык коснулся ее соска. Вцепившись в его влажную от пота голову, она притянула ее ближе, призывая утолить голод, охвативший ее. Внезапно она оказалась под ним, лежа на спине, а Джеймс расположился между ее раздвинутыми ногами. Его красивое лицо искажала мучительная гримаса. В тумане страсти она смотрела, как он впился в ее сосок. Она выгнулась, вцепившись в его мускулистую спину.
«Я люблю тебя», — звучало в ее голове как страстная молитва.
Вдруг что-то изменилось. Стало холодно. Признание в любви еще парило в воздухе, когда прохлада отрезвила ее.
Она ведь не собиралась произносить это вслух.
Непоправимое случилось, Джеймс больше не лежал на ней, его губы больше не ласкали ее грудь. Повернув голову, она с трудом подняла отяжелевшие веки. Он сидел, сгорбившись, на краю кровати, сжимая в кулаках скомканную простыню. Его плечи ходили ходуном от прерывистого дыхания.
Протянув дрожащую руку, Мисси коснулась его спины. Джеймс выругался и вскочил на ноги.
— Прикройся, — буркнул он, повернувшись к ней спиной.
Потрясенная, Мисси не сразу подчинилась. Несколько мгновений она неподвижно лежала, затем села на постели и откинула с лица спутанные волосы.
Джеймс бросил мрачный взгляд через плечо и тут же отвернулся.
— Ради Бога, прикройся. Неужели у тебя совсем нет стыда?
Повинуясь его приказу, Мисси поспешно натянула ночную рубашку.
Поднявшись с постели, она остановилась у него за спиной. Если попытаться утешить его, он отвергнет ее не задумываясь. Но он хочет ее. В те мгновения, когда в мире не существовало ничего, кроме их тел, сплетающихся на постели, это было так же ясно, как ее потребность в нем.
— Ты сердишься.
Он шумно выдохнул.
— Ты явилась в спальню мужчины в ночной рубашке. Неужели я должен говорить тебе, что это неприлично и недопустимо? Благородные дамы не ведут себя подобным образом.
Мисси поняла, что, если будет давить на него и дальше, он сбежит. Как сбегал последние три года.
Он бы похитил ее невинность, если бы не заботился так о ее репутации. Эта мысль несколько смягчила обиду.
— Я женщина. И никогда не претендовала на то, чтобы быть благородной дамой.
Джеймс резко втянул воздух и напрягся, но не обернулся. Выждав секунду, она тихо выскользнула из комнаты.
На следующее утро, собираясь на завтрак, Мисси обнаружила, что все ее мысли заняты Джеймсом. При воспоминании о бурной страсти, которую они пережили в предрассветные часы, у нее между ног разливалось тепло.
Как он будет вести себя с ней, когда они встретятся сегодня? Что ж, она скоро узнает. Разгладив юбки персикового утреннего платья, она вышла из спальни и спустилась в столовую.
Там не было никого, кроме Алекса и Томаса, которые сидели за длинным дубовым столом с тарелками, наполненными булочками, копченой рыбой, почками и яйцами. Удостоив ее беглым взглядом и пожелав доброго утра, они вернулись к еде, а брат снова углубился в газету, которую читал.
— Где все? — поинтересовалась она небрежным тоном.
Томас поднял глаза, оторвавшись от «Лондон таймс». Должно быть, ему показалось странным, что она не села. Обычно Мисси не церемонилась, когда дело касалось еды.
— Похоже, все еще в постелях. — Он взял свой кофе и сделал глоток.
Неудивительно, что мать и сестры еще не спустились завтракать, но Джеймс был ранней пташкой.
— На Джеймса непохоже так долго спать.
Алекс устремил на нее любопытный взгляд и медленно произнес:
— Джеймс вернулся в Лондон.
Внутри у Мисси разбилось что-то хрупкое, разлетевшись на множество осколков.
— Вернулся в Лондон? Этим утром? — выдавила она.
— Отбыл с петухами, — сообщил Томас, даже не удосужившись поднять глаза от газеты, и продолжил поглощать еду, не догадываясь об ее горе. Не ведая, что сердце ее разбито.
— Видимо, он вспомнил о важном деле, которое требует его участия, — произнес Алекс, по-прежнему пристально наблюдая за ней.
Мисси подавила вспышку отчаяния, разочарования и сердечной боли. Натянуто кивнув, она повернулась к выходу.
— Ты не будешь завтракать? — поинтересовался Алекс.
Обернувшись, Мисси неохотно встретила его проницательный взгляд. Она даже не пыталась изобразить улыбку, опасаясь, что это усилие может порвать тонкую нить, на которой держалось ее самообладание, и только медленно покачала головой.
— Нет, у меня нет аппетита.
Джеймс уехал. Сбежал от нее… Снова.
Мисси представляла их первую встречу после внезапного отъезда Джеймса из Стоунридж-Холла почти три долгих месяца. Впрочем, кого она обманывает? Правильнее сказать — после его поспешного бегства. Эта встреча должна была состояться завтра вечером в их лондонской резиденции во время званого обеда, который давала ее мать.
В своих мыслях она держалась с холодным достоинством, не выказывая ни малейшего интереса, невозмутимая и безупречная, как и полагается светской даме. Не пускаясь на хитрости и не унижаясь до таких банальностей, как притворная скромность или неприкрытое кокетство. Нет, она вела себя с изысканной непринужденностью, которую он, похоже, предпочитал, если судить по его бывшим любовницам: актрисе, танцовщице, оперной певице и вдовствующей герцогине, не говоря о прочих. По слухам, все они были утонченными и красивыми. За последний месяц Мисси постаралась разузнать про них как можно больше.
Это — она с ужасом уставилась на свое лиловое уличное платье — даже с натяжкой не назвать изысканным и определенно не подходит для их встречи.
Подол ее юбки, отделанный широкой оборкой, был забрызган грязью, которая стекала, образуя весьма причудливый узор на шелковой ткани. Такую же грязь она обнаружила на тыльной стороне перчатки, когда попыталась стереть что-то скользкое и влажное со щеки.
Расстроенная, Мисси подняла взгляд на Джеймса. Он стоял на противоположной стороне дорожки Гайд-парка — в каких-нибудь двадцати шагах от нее. И как будто ее вида было недостаточно, чтобы он смеялся несколько дней, рядом ним стояла не кто иная, как леди Виктория Спенсер, еще одна свидетельница ее унижения.
