— Нет, но он очень хороший, правда?
— Конечно, — согласилась Софи, — но я не собираюсь выходить за него. По правде говоря, я не могу представить мужчину, чьей женой мне страстно хотелось бы стать.
К ее ужасу, неожиданно перед глазами всплыли резкие черты смуглого лица лорда Харрингтона. Потрясенная чувствами, которые вызвал один только его образ, Софи отстранилась от сестры.
— Давай спустимся и посмотрим, дома ли Маркус. Ты сможешь рассказать ему про кавалера, который поклонился нам.
Разозлившись на себя за то, что позволила мыслям о лорде Харрингтоне завладеть ее воображением, Софи оставалась беспокойной весь день. Они с сестрой собирались провести вечер тихо и уютно, за чтением. Маркус, конечно, не вернется до поздней ночи. За эти дни юноша превратился в молодого джентльмена, и Софи старалась не довлеть над братом, что давалось нелегко. Маркусу исполнилось только девятнадцать, а Лондон был и оставался опасным местом для неискушенных.
Уже в дверях Маркус обернулся, улыбнулся ей и сказал:
— Мы вместе с Сатклифом и Джарретом собираемся в один из игорных клубов. Обещаю не проиграть семейное состояние.
— Будем надеяться! — колко отозвалась Фиби. — Привычки дяди Эдварда очень скверные.
Лицо Маркуса потемнело, и он недовольно посмотрел на младшую сестру.
— Я не барон Сковилль. — И, поклонившись, он вышел из гостиной.
Слава Богу, Маркус с его страстным желанием покрасоваться в лондонском обществе не проявлял, однако, никакой склонности к распутной жизни или азартным играм. Его развлечения были совершенно безобидными: стрельба, боксирование, петушиные бои, травля медведя, выставка лошадей.
Вечера он проводил обычно в компании двух своих близких друзей, посещая с ними балы, приемы, а иногда и игорные дома, которыми так изобиловал Лондон.
Правда, беспокоила его дружба с сэром Альфредом Колдуэллом, но поскольку Маркус не проявлял никакого желания стать соблазнителем юных особ и не собирался дни и ночи напролет пьянствовать и играть в карты, то Софи гордилась им. Не то что дядей Эдвардом…
Софи нахмурилась. Родственник не только нерегулярно предоставлял деньги на содержание Маркуса и Фиби, хотя и был их опекуном, но с потрясающей быстротой разбазаривал состояние их отца. И Софи ничего не могла с этим поделать, пока Маркусу не исполнится двадцать один год.
Когда она приехала в Гейтвуд после смерти мужа, то первым делом нанесла визит семейному адвокату, мистеру Томасу Браунеллу. Он был очень рад видеть ее, поскольку его действительно волновало положение семьи, но новости, которые он сообщил, оказались тревожными.
Барон Сковилль не имел никакого контроля над ее имуществом, но вот с состоянием брата и сестры дело обстояло иначе.
Согласно воле их отца, его шурин имел право распоряжаться всем имуществом и достоянием семьи. Единственным приятным известием было то, что поместье наследовалось без права отчуждения и это не давало возможности Эдварду продать дом и земли Гейтвуда. С другой стороны, ничто не мешало ему полностью обескровить поместье, чем, собственно, он усердно и занимался. Софи могла только уговорить своего дядю, чтобы он позволил ей заботиться о брате с сестрой и управлять делами поместья.
Глядя в лежавшую перед ней открытую книгу, Софи фыркнула. Эдвард, конечно, позволит ей заботиться о брате и сестре, но не выпустит из своих рук контроль над семейным наследством — или, точнее, тем, что от него осталось.
Софи взглянула на Фиби, подумала о Маркусе, который был в восторге от жизни в Лондоне. Она не сожалела о своих деньгах и силах, потраченных на восстановление поместья и образование родных, но ее возмущало, что дядя так нагло пренебрегал доверием, которое оказал ему отец.
Вздохнув, Софи постаралась отогнать от себя эти мысли.
Размышления о вероломстве барона Сковилля угнетали ее, и она заставила себя сосредоточиться на чтении.
Проснувшись среди ночи, Софи не могла припомнить подробности сна, в памяти остались только зеленые глаза, насмешливые и дерзкие. Обругав лорда Харрингтона, а заодно и себя, она ощутила страстное желание поскорее вернуться домой, оставив в Лондоне и Харрингтона, и барона Сковилля, и друзей Марлоу.
* * *
Настроившись в эти последние дни весеннего сезона на развлечения, Софи с радостью согласилась провести следующий вечер в обществе лорда Коулмена и сэра Альфреда Колдуэлла, а также супружеской пары Оффингтон из Корнуэлла.
Прогулка оказалась очень приятной. Они насладились чудесным ужином, полюбовались фонтанами и фейерверком, послушали прекрасное пение знаменитой певицы. Оффингтоны, поженившиеся около года назад, были ровесниками Софи, и ей было легко и приятно в их компании.
Перед тем как расстаться, решили прогуляться по главной аллее. Появление высокого джентльмена, решительно направлявшегося в ее сторону, было первым облачком, омрачившим вечер. «Неужели недостаточно того, что он так настойчиво преследовал меня во сне, так еще нужно появиться и наяву?» — с негодованием подумала Софи.
Харрингтон и Персиваль Форрест, к неудовольствию Софи, присоединились к ним. Софи не совсем поняла, как это вышло, но через несколько минут лорд Коулмен и сэр Альфред оказались оттесненными в сторону, а лорд Харрингтон вежливо взял ее под руку, направляясь в глубь парка по усыпанной гравием дорожке.
Они шли медленно и в полном молчании. Софи испытывала странное чувство от близости этого мужчины, нежного прикосновения его руки. Маркиза отчаянно пыталась найти какие-то слова для остроумного замечания, но природная находчивость на сей раз изменила ей.
Софи двигалась точно механическая кукла, ощущая только шагавшего рядом мужчину, теплый ночной воздух и неожиданно ставший зловещим окружавший их сад, а лорд Харрингтон настойчиво вел ее к известной Темной дорожке.
Ярость заклокотала в груди, Софи резко остановилась и взглянула на него.
— Я не знаю, что у вас на уме, но требую, чтобы вы немедленно отвели меня к моим друзьям.
Айвес, заметив сердитый румянец на ее щеках и яркий блеск в глазах, решил, что настроение маркизы резко изменилось из-за какого-то глупого каприза. Уголки его губ приподнялись. Похоже, леди снимет голову с его плеч, если он осмелится противоречить.
— Чему вы улыбаетесь? — подозрительно спросила Софи, совсем рассердившись оттого, что ее требование, похоже, позабавило лорда.
— А разве в вашем присутствии запрещено радоваться, леди Марлоу?
— Конечно, нет! Вы можете улыбаться сколько угодно, когда отведете меня в компанию, с которой я замечательно провела вечер.
— А если я не сделаю этого?
