– Теперь все будет хорошо, милочка, – только ее лицо могло так сиять от счастья.
– Вы всегда так говорите, – сказала Джун. – Это ваша жизненная позиция?
Пожилая женщина тихо покачивалась в своей качалке, сложив руки на кошельке.
– Никто из вас больше не должен обвинять другого в том, что случилось, – сказала она. – Вы были слишком молоды и не знали жизни. А он был слишком стар для своих лет и слишком многое испытал. Тогда для вас обоих еще не пришло время. А теперь оно настало.
Джун пристально смотрела на нее.
– Это Эллиот рассказал вам о нас?
А может, это просто верная догадка, учитывая, что поначалу их отношения были холодны и это было заметно?
Госпожа Паркс, олицетворение довольства и тихой мудрости, продолжала мерно раскачиваться.
– Сейчас подходящее время, – снова сказала она. – Теперь все будет хорошо. Это будет сын.
– Какой сын? – глаза Джун широко распахнулись.
– Ваш первенец. Зачатый на Рождество. Хорошее время, чтобы зачать, милочка.
У Джун даже закружилась голова. Она ужасно смутилась. Прошлой ночью их услышали . Ей казалось, что кровать не скрипела, но, возможно, оба раза ее мысли были заняты совсем другим, и она просто не обратила на это внимание. И еще она запомнила, что в первый раз, в тот момент, когда она закричала в восторге и изумлении, Эллиот накрыл ее рот своим. Но их все-таки услышали.
– Мне так неловко, – сказала она, чувствуя, как горят щеки. – Это было очень бесстыдно? Это потому что…
Но лицо госпожи Паркс осветилось спокойной, почти лучезарной улыбкой.
– Любовь не может быть бесстыдной, – сказала она. – Ни в каком ее проявлении.
Она знала. Она, несомненно, знала, что они занимались любовью – здесь, в этом доме, в ее постели, вчера ночью. На мгновение чай, который Джун судорожно глотнула, показался ей слишком горячим. Но ее замешательство постепенно проходило. Миссис Паркс сказала, что любовь не может быть бесстыдной .
Миссис Паркс считала, что вчера ночью Джун понесла. Она думала, что у них будет сын. Конечно же, точно знать об этом она не могла и только предполагала, что такое может случиться. Но это предположение взволновало Джун. Она о такой возможности совсем не подумала.
Она была настолько переполнена мыслями об их чудесном примирении и открытием, что близость с Эллиотом перестала пугать и стала чем-то бесконечно прекрасным, что возможность забеременеть даже не пришла ей в голову.
Но она помнила, что оба раза ощутила в себе теплый поток его семени. Что, если… О, что, если у них будет дитя? Ребенок. Сын. Не имело значения, будет ли это сын или дочь, но если бы у них родился сын, то у него появился бы наследник.
Ребенок.
Может быть, прошлой ночью она понесла.
Она тихо засмеялась.
– Теперь я знаю, что чувствовала Мария, – сказала она, глядя на деревянные фигурки под окном. – Когда ангел возвестил, что она родит сына, еще до того, как она сама узнала об этом. Вы ощущаете себя ангелом, миссис Паркс?
Она ожидала, что ее собеседница добродушно рассмеется. Вместо этого та тихо покачивалась в своем кресле и ласково улыбалась. Что-то перевернулось в душе у Джун.
А затем входная дверь отворилась, и вместе с Эллиотом и Джосом в дом ворвался поток свежего воздуха. Эллиот ведет себя совсем как мальчишка, подумала Джун, когда обернулась, чтобы посмотреть на них. Он улыбался, его глаза сияли. Ребенка он нес на плечах. Джос наклонил голову, чтобы не стукнуться о притолоку.
– Бабуля, – закричал он звонко и возбужденно, – я никогда не думал, что быть маленьким мальчиком так весело!
Джун его слова опечалили и растрогали, а миссис Паркс заставили громко рассмеяться. Джос, сползавший с Эллиота, присоединился к бабушке. В их общем смехе звенела неподдельная радость.
– Сударыня, я подумал, что должен занести его в дом, пока он не превратился в глыбу льда, – сказал Эллиот.
Он снял перчатки, шапку и пальто и подошел к огню, чтобы согреть руки. Но прежде обхватил щеки Джун и ухмыльнулся, когда она вздрогнула от холода. И пока миссис Паркс наполняла чайник, а Джос изучал свой новый ножик, Эллиот наклонился к ней и поцеловал, быстро и жадно.
– Привет, любовь моя, – прошептал он.
Джун почувствовала, что залилась краской. Она ощущала себя точь-в-точь как новобрачная.
Часть 15
Он сидел с Джосом за кухонным столом, следил за его попытками что-то вырезать из дерева и время от времени давал советы. Мальчик работал, нахмурив брови и даже высунув от усердия кончик языка. Он то и дело отбрасывал назад непокорную прядь, которая упрямо падала ему на глаза.
Эллиот понял, как нежно полюбил этого мальчугана. И то, как хочет собственного ребенка. Дети. Сегодня это желание радовало, потому что вчера ночью его брак возродился и теперь будет длиться все грядущие дни, месяцы и годы. По всей видимости, у них с Джун будут дети.
Но Джоса он будет любить всегда. Он должен будет время от времени видеться с мальчиком. Возможно, ему удастся что-нибудь сделать для его будущего.
Джун тоже сидела за столом, тихо наблюдая за ними, потом встала, зашла в спальню и вернулась с гребнем в руке. Она отвела назад упрямый огненно-рыжий локон и зачесала его так, чтобы он больше не падал, а потом наклонилась и поцеловала мальчика в лобик.
– И мне тоже волосы лезут в глаза, – посетовал Эллиот.
Улыбнувшись, она сделала то же для него, даже склонилась и одарила поцелуем в лоб. Он с интересом заметил, что она покраснела, как девочка.
Миссис Паркс стояла и смотрела в окно.
Когда Эллиот женился, то думал, что все, что ему нужно – это уложить жену в постель и похоронить свою боль, и свою вину, и свои ужасные воспоминания в чистоте и невинности ее тела. Теперь все было иначе. Несомненно, он с нетерпением и радостью ожидал наступления ночи, но и просто тихо сидеть рядом с ней было истинным блаженством, хотя они совсем не оставались наедине и почти не разговаривали.
Он воспринимал ее как половину самого себя, внесшую в его жизнь покой и гармонию, которых прежде так ему не хватало. Он чувствовал себя невероятно счастливым, хотя это Рождество было таким необычным.
– Снег тает, – сказала миссис Паркс.
– Прекрасно, – Эллиот поднял голову. – Тогда завтра мы сможем уехать.
Но эта мысль обрадовала его меньше, чем следовало бы, хотя какая-то часть его стремилась вернуться с женой в тот мир, который был им знаком и понятен, чтобы начать совместную жизнь, что они уже пытались сделать более пяти лет тому назад.
Джун встала и подошла к миссис Паркс. Некоторое время они молчали.
– Это невероятно, Эллиот! – наконец потрясенно воскликнула Джун. – Проселок совершенно очистился от снега, даже видно, где он выходит на дорогу. И дорога тоже очистилась. Похоже, даже грязи нет.
Такого просто не могло быть. Он поднялся, подошел к ним и взглянул в окно. Повсюду толстым слоем лежал снег, как все эти два дня. Но его совсем не было ни на проселке, ведущем к дому, ни на дороге, ясно виднеющейся вдали. И Джун была права. Казалось, там не было никакой грязи.
– Я полагаю, – тихо сказала миссис Паркс. – Что ваша семья ждет вас к Рождественскому обеду. Печально, если семейство не может собраться за одним столом на самый радостный пир в году.
Она приобняла Джун за талию. И тогда, когда Эллиот заметил это, он почувствовал, как маленькая ладошка протиснулась в его руку. Он сжал ее и взглянул вниз на ребенка.
– Я отброшу снег с вашего фаэтона, приятель, а вы пока запряжете лошадей, – сказал Джос.
Был всего лишь полдень. Даже если они находятся от Хэммонд-Парка дальше, чем ему казалось, когда началась метель – а это так, иначе бы ему был знаком и дом, и его обитатели – они все равно прибудут туда задолго до ужина и бала, который в такой вечер всегда начинался после застолья. Если, конечно, несмотря на снег, все гости смогли добраться.
Но каким образом снег так быстро исчез с дороги, и дорога, похоже, даже успела просохнуть? Все это было удивительно и загадочно. Но надо было делать свою работу. Он снова влез в пальто, а Джун пошла в спальню, чтобы упаковать его бритвенные принадлежности и сложить запасную рубашку.
