Джо ответила ей, придерживаясь своего особого стиля: «Кое о чем ужасном. О наших судьбах».
Многозначительный взгляд Мег заставил Эми умолкнуть, и больше никто не приставал к Джо с расспросами.
Закончив с черновиком, Джо потратила несколько дней на переписывание его в чистовой вариант, один дополнительный день, чтобы собраться с духом и отнести рукопись в издательство, после чего Томас Найлс еще неделю ее читал.
Эта неделя показалась Джо вечностью!
Никакие традиционные празднования Дня независимости, включающие в себя торжественный поход учащихся воскресных школ на кладбище Олд Хилл и чтение Декларации, не смогли отвлечь от переживаний ожидающую вердикта писательницу. Даже триумфальный звон колоколов Старой Северной Церкви показался Джо зловещим.
И вот на следующий день, когда она наконец-то переступила порог издательства «Робертс Бразерс», редактор огорошил ее новостью.
Не самой лучшей новостью.
Томас Найлс с извиняющимся видом протянул через стол коробочку с леденцами.
– Мне очень жаль, мисс Марч. Я подробнейшим образом обсудил вашу книгу с инвесторами. Мы не можем это опубликовать.
Джо уставилась на него.
– О чем вы говорите? Вы просили продолжение, и я его написала. Что просили, то и получили.
– Но это совсем не то.
– Что значит «не то»?
– Боюсь, это не то продолжение, на которое мы рассчитывали.
– Я его автор, так? Я его написала, так? Что же вам тогда не угодило? – Она сделала Мег героической медсестрой, помогающей солдатам на войне, а Эми отослала в Европу, где та стала художницей. Независимые женщины. Образцы самостоятельности, моральной чистоты и силы духа. – В чем проблема?
– Проблема в том, мисс Марч, что хорошо продается два типа книг: слащавые и скандальные. О всепобеждающей истинной любви, где все желательно заканчивается балом, свадьбой, покупкой земельного участка и отпрысками с ямочками на щеках.
– Или?
– Или что-нибудь в духе Джозефины Марч: Родриго и Роданте, брутальные герои, вздымающаяся грудь, любовь и разлука… и бум!.. точка невозврата. Убийство. Предательство. Потерянное или свалившееся на голову наследство. Все гибнут насильственной смертью.
– Понятно.
– Ну или фантастические создания, как вариант. Крылатые, рогатые, изрыгающие горящий навоз. На ваше усмотрение.
– Горящий навоз?
– Или русалки… Русалки в этом году хорошо раскупаются! Популярнейшая тема!
Он швырнул ее рукопись на стол. Страницы рассыпались, а многие слетели на пол.
Джо захлестнула волна гнева, сменившегося отчаянием и чувством изнеможения. Последним дал о себе знать стыд.
– Что ж, тогда… Извините, Найлс. Я вас подвела.
– Не извиняйтесь. Вы автор, мисс Марч, а я редактор. Подводить меня снова и снова – ваш священный долг, а мой долг – вновь и вновь наставлять вас на путь истинный. Вы ко мне с пряником, я к вам с кнутом; вы ко мне с кнутом, а я к вам с пряником. Такая управленческая тактика составляет основу нашей славной профессии. Я бы сказал, от нее зависят жизни.
Джо выдавила из себя слабую улыбку. Она понимала, что Найлс с ней нежничает, но тем не менее была ему за это признательна.
Она глубоко вздохнула, дабы собраться с мыслями.
– Что же теперь?
– Теперь? Теперь надо переписывать, мисс Марч. – объяснился Найлс, подкрепляя свои слова жестами. – Садитесь и снова приступайте с работе. С сестрами у вас полный бардак.
– Бардак – достаточно обобщенный термин, – ответила она, пытаясь не хмуриться.
– Про Бет практически ничего не написано.
– Неправда, – заерзала на стуле Джо. Она намеренно не стала упоминать о том, что случилось с сестрой. Ей не хотелось, чтобы матушка, прочитав книгу, вновь пережила боль от потери Бет: они все и без того едва сдерживались, чтобы не разрыдаться, когда в разговоре всплывало ее имя. После похорон даже в письмах к отцу они старались избегать этой темы.
«Потому что боль – не вымышленная история, и у ее истории не должно быть конца. Она не может умереть ни в книге, ни в реальности».
«Моя Бет не может закончиться».
Найлс вздохнул.
– И потом имеется проблема с Джо.
– Джо? А с Джо что не так? – Этого она никак не ожидала.
– Не знаю. Я вас об этом спрашиваю, – с отчаянием в голосе проговорил Найлс. – Такое впечатление, что вы вообще не хотите рассказывать о ее будущем.
– У нее, разумеется, долгая и блестящая литературная карьера.
– Но за кого она выходит замуж?
– Замуж?! – Джо вспыхнула, почувствовав, как внутри забурлила злость. – Я… она… не знает, чего хочет. Как и мои читатели не знают, чего хотят.
Она ощутила, что ее бросило в жар и что румянец разливается по всему лицу и, возможно, телу, когда перед мысленным взором предстал образ Лори. Его смех в полуденной влажной жаре, закатанные по локоть рукава. Игра в кораблики у ручья, брюки, закатанные по колено. Лори и Джо, плескавшиеся в пруду две недели назад, и нечто намного большее, чем оголенные запястья и лодыжки.
Она попыталась отогнать от себя эти мысли, но их место тут же занимали другие: все то, о чем ей когда-либо думалось и мечталось, то, в чем она не решалась признаться даже самой себе…
«Христофор Колумб!»
– Может, она вообще не собирается замуж. Или будет выходить за каждую капусту в огороде. А может, наоборот избегает капусту, потому что неравнодушна… к помидорам!
– К помидорам?
– Она… мы не знаем, Найлс. В этом вся загвоздка!
– Но читательницы-то прекрасно знают, чего хотят, мисс Марч. – Найлс выразительно тыкал пальцем в рукопись. – Они хотят пожара в своих стянутых корсетами сердечках.
Джо вся горела, как раскаленная печь.
– У нас еще и мозги есть, Найлс.
– И этим мозгам хочется счастливого конца. Свадебных торжеств. Не трупов Ромео и Джульетты в Вероне, а семейной идиллии в тосканской вилле. Вам, то есть вашей героине Джо, не возбраняется желать подобных вещей. И, если позволите, иметь их.
Джо потянулась к коробочке с мятными леденцами. Все это было слишком. Она приподняла крышку и задумалась, так и оставив коробочку открытой.
– Я не стану делать что-то во вред семье.
– Во вред? – Найлс встал на ноги, оттолкнувшись от стола. – Каким образом вы можете им навредить? Если повезет, на них свалится богатство, которое даже и не снилось.
– Им или вам? – повела бровью Джо. Он приподнял свою.
– Вы ведете себя неразумно, – сказали оба почти в унисон.
Она поднялась с места и взяла со стола перчатки, смахнув на пол еще один лист своей отвергнутой рукописи.
– Я пойду.
Он покачал головой.
– Мне очень жаль, мисс Марч. Если вы не хотели писать про свою семью, нужно было сказать об этом до того, как подписали контракт. Ваша семья – то, за что платят
