С этим она и ушла. В последний раз погладив свою кошку, которую она оставила у соседей. Какое-то время Марианна, с чувством странного раскаяния смотрела, как исчезает ее черный плащ на дороге, ведущей к церкви. Как и предсказала г-жа Легильвинек, туман вскоре стал таять под порывами ветра и в середине дня исчез совершенно, вернув пейзажу всю его суровую красоту.
Не прошло и часа после этого, как шхуна с красными остроконечными парусами миновала замок и вошла в Пенфель. Это была «Сен-Геноле», прибывшая на встречу. Приключение началось…
Когда полностью стемнело, Марианна, Жоливаль и Гракх молча покинули дом, тщательно заперев дверь, но оставив полуоткрытыми одно окно и ставню, чтобы кошка г-жи Легильвинек, хорошо обеспеченная молоком и рыбой, могла свободно выходить и входить.
Гракх перепрыгнул ограду к засунул под дверь соседки ключ от дома и письмо, объясняющее необходимость дли Марианны и ее дяди срочно выехать в Париж.
Уже давно замковая пушка и большой колокол на каторге объявили об окончании трудового дня, и церковные колокола призвали к вечерней мессе, но город не засыпал, как он это привык делать ежедневно. На вычищенных до блеска военных кораблях зажглись сигнальные огни, а освещенные кают-компании предвещали праздничный ужин для офицеров. В тавернах луженые глотки распевали вперемешку то рождественские гимны, то старые матросские песни, в то время как на улицах целые семьи в праздничных нарядах — мужчины с фонарями и сучковатыми поленьями в руках — поторапливались, чтобы провести время у друзей в ожидании торжественного часа. Компании подростков с увитыми лентами ветками хлопали ими по дверям и, прославляя во все горло Рождество, получали несколько монеток и какое-нибудь угощение. Весь город пахнул сидром, ромом и блинами.
Никто не обращал внимания на трех прохожих, хотя Гракх нее под плащом небольшой саквояж с платьями и драгоценностями Марианны, а в руке молодой женщины была дорожная сумка. Собственно, они ничем не отличались от других гуляющих.
Миновав мост из Рекувранса, ибо на этот раз так было ближе пройти, стали встречать подвыпивших гуляк. Уже с Сиамской улицы стали видны отражавшиеся в черной воде огни портовых таверн.
Ощущалась праздничная атмосфера. Только на некоторых поднявшихся с приливом лодках что — то делали.
На всем пути Марианна, державшая под руку Аркадиуса, поглядывала на темное небо, считая редкие загоревшиеся звезды. До сих пор ей удалось обнаружить только шесть, и ее заметно озабоченное лицо вызвало у Жоливаля улыбку.
— Если появятся облака, вы рискуете умереть с голоду, мое дорогое дитя.
Но она молча покачала головой, заметив вдруг над высокой мачтой фрегата появившуюся седьмую звезду. А что касается голода, то пока она не встретится с Язоном, она его не почувствует.
В тот же момент она увидела в конце Керавеля шхуну, а на ее палубе Жана Ледрю, призывно махавшего рукой. Рядом со стоявшими на якоре бригом «Тридан»и двумя фрегатами, «Сирена»и «Армада», шхуна казалась совсем крошечной, но эта непритязательность и даже скромный фонарь на мачте сулили огромное счастье… Длинная доска была переброшена на набережную.
В одно мгновение беглецы оказались на борту. При желтом свете фонаря Марианна увидела, что оказалась в молчаливом кругу лиц, словно вырубленных из красного дерева, хотя шевелюры и бороды почти у всех были светлые. Одетые в одинаковые темные куртки, с надвинутыми до глаз колпаками, люди Жана Ледрю больше походили на разбойников, чем на честных моряков, но их лица дышали беззаветной отвагой, и под одеждой угадывались крепкие мускулы.
— Вы пришли вовремя! — сказал Ледрю. — Спускайтесь в каюту, Марианна, и ждите нас… Ваш… дядя составит вам компанию.
— Не может быть и речи! — воскликнул Аркадиус. — Я иду с вами.
— Я тоже! — эхом откликнулась Марианна. Один из людей, похожий на медведя, высоченный, рыжий, сейчас же восстал против этого требования.
— Хватит уж того, что баба на борту, кап! Если еще придется тащить ее…
— Меня не придется «тащить», — возмутилась Марианна, — и, уйдя с вами, я меньше пробуду на вашей шхуне. К тому же человек, за которым вы идете, — мой! Я хочу рисковать вместе с вами.
— И лезть на стену в ваших юбках?
— Я подожду внизу. Я буду сторожить. И я также умею обращаться с этим! — добавила она, распахнув плащ и показав засунутый за пояс один из пистолетов Наполеона.
Рыжий рассмеялся.
— Черт возьми! Ну, если так, идите, красавица. Раз вы не вертихвостка, от лишней помощи никогда не отказываются.
Жан Ледрю, который во время этого обмена любезностями исчезал в каюте, снова появился, тщательно застегивая свою зюйдвестку, но Марианна успела заметить намотанный вокруг его торса канат.
Он окинул быстрым взглядом свое воинство.
— Все готовы? Жоэль, веревка у тебя? Тома и Гульван, крючья есть?
Одним движением трое названных, в том числе и рыжий, распахнули куртки. Один оказался обмотанным канатом, как и сам Жан, у двоих других за поясами торчали длинные железные крючья, предназначенные, чтобы зацепиться за стену.
— Тогда вперед, — объявил капитан. — Только маленькими группами и по возможности с естественным видом! Вы трое, — добавил он, обращаясь к новоприбывшим, — вы следуйте на небольшом расстоянии, словно идете праздновать к друзьям. И постарайтесь не потеряться в закоулках Керавеля.
— Нечего бояться, — пробурчал Гракх. — Я знаю это чертово место как свои пять пальцев. Пройду с закрытыми глазами!
— Лучше оставь глаза открытыми, парень! Это избавит тебя от сюрпризов.
Один за другим они покидали шхуну. На борту остались только старик по имени Нольф и юнга Никола. Марианна и ее эскорт ушли последними. Пальцы молодой женщины нервно сжались на руке Жоливаля. Несмотря на холод, ей было душно. Когда углубились в зловонные улицы Керавеля, ей показалось, что бесформенные, в беспорядке нагроможденные дома собираются броситься на нее. Никогда еще она не проходила по этим забытым Богом кварталам, но и люди, и вся обстановка этой извилистой клоаки, где за грязными занавесками притонов горели красные фонари, производили ужасающее впечатление. Далеко впереди, словно в глубине туннеля, поскрипывал подвешенный на протянутой между двумя лачугами цепи фонарь, и в его отблесках Марианна видела, как среди мусора с отвратительным писком шныряют крысы. Узкая полоска неба была такой ограниченной, что ни единая звезда не попадала в поле зрения.
— Вы должны были остаться на борту, — прошептал Жоливаль, чувствуя, как она дрожит. Но она тут же подтянулась.
— Нет! Ни за что!
Пришлось сделать крюк, чтобы не проходить мимо высоких ворот каторги, где дежурили охранники, но вскоре маленький отряд растянулся в тени нависающей над дорогой высокой черной стены, за которой слышались размеренные шаги часовых. Прошли между каторгой и канатными мастерскими, пустынными в столь поздний час, затем, свернув на углу направо, увидели несколько зарешеченных окон за значительно менее высокой стеной: это был лазарет. В этих окнах мерцал слабый красноватый свет, очевидно ночника.
