Пруденс растерялась.
— Я… не знаю…
— Пожалуй, не стоит упоминать о том, что ты ловко швыряешься кирпичами. Ты умеешь доить коров или потрошить птицу?
— Нет, но я научусь, — решительно отозвалась Пруденс.
— Не вздумай! Крестьянам живется не лучше, чем рабочим на фабрике. Ты попадешь из огня да в полымя.
— Как вы думаете, милорд, может быть, мне удастся получить работу на постоялом дворе в Кентербери? Я научилась прислуживать в доме священника…
Уэнтуорт был явно удивлен.
— Значит, ты не всю жизнь проработала на прядильной фабрике?
— Конечно! Когда в деревне свирепствовал тиф, у священника перемерли слуги, вот он и попросил меня о помощи.
— Разве ты не боялась заразиться?
— Я никогда ничем не болела.
— А как же управляющий? Он согласился отпустить тебя?
От злорадной усмешки уголки губ Пруденс приподнялись.
— Он был счастлив отделаться от меня. Знаете, он сказал… — Поколебавшись, Пруденс закончила фразу: — … что священнику, который призывает прихожан смиренно терпеть невзгоды, не мешает и самому хлебнуть горя.
Уэнтуорт расхохотался.
— Ну и репутация у тебя! — воскликнул он. — Тебе нравилось жить у священника?
— Очень! Жаль, что это продолжалось недолго. На фабрике не хватало рабочих рук, и мне вскоре пришлось вернуться обратно. Но зато я успела кое-чему научиться. Я умею убирать в доме и накрывать на стол, поэтому хозяйка какого-нибудь постоялого двора наверняка согласится взять меня в горничные…
— А кем станет Дэн? Посыльным или вертельдиком?
— Кто такой вертельдик?
— Помощник повара, тот, что день-деньской мается у пылающего очага, поворачивая вертел, на котором жарится мясо.
— Ни за что! — решительно воскликнула Пруденс. — Уж лучше быть посыльным!
— Сомневаюсь. Ты хочешь, чтобы он выполнял прихоти какого-нибудь раздражительного постояльца?
— Нам не привыкать, милорд.
— Зачем же тогда вы сбежали? Разве не затем, чтобы поискать лучшей участи?
— Вы правы, — со вздохом признала Пруденс. — Но напрасно вы пытаетесь образумить меня. Знаю, поначалу нам будет нелегко, но все сноснее той жизни, что мы вели на фабрике.
— На твоем месте я бы на это не рассчитывал, — заметил Уэнтуорт, пристально глядя на нее из-под опущенных век.
До сих пор он считал любую женщину открытой книгой, но эта девушка не походила на остальных. Никогда прежде он не встречал у слабого пола столь трогательной откровенности и вызывающей уважение отваги. В ней чувствовалось нечто особенное, она привлекала внимание мужчин не только миловидным личиком. Юный возраст девушки развратникам не помеха, наоборот, они станут увиваться вокруг нее, как мухи — вокруг горшка с медом. Если Пруденс удастся найти работу на постоялом дворе, не пройдет и недели, как какой-нибудь наглец попробует приударить за ней. Отказав ему, Пруденс наверняка лишится места.
— Нет, только не на постоялом дворе! — отрицательно покачал головой Уэнтуорт. — Поищи другую работу.
Пруденс нахмурилась.
— Сэр, вы уже известили меня, что женщин не берут на флот. Неужели вы советуете мне пойти в армию?
— Не дерзи! Мы что-нибудь придумаем. Я сам позабочусь о твоем будущем.
План уже созрел в голоде Уэнтуорта, но говорить о нем было ещё слишком рано. Кроме того, в деле был замешан еще один человек. Уэнтуорт намеревался посоветоваться с ним, прежде чем принять окончательное решение.
— Мы вам очень обязаны, — напомнила Пруденс. — Чем раньше мы начнем зарабатывать себе на хлеб, тем лучше.
— Твой рассказ о броши заинтриговал меня, — заметил он. — Странно, что такую дорогую вещь спрятали в пеленках младенца!
Пруденс мгновенно вскинула голову и смерила собеседника вызывающим взглядом.
— Неужели вы вспомнили, где видели этот герб, милорд?
— К сожалению, нет. Стало быть, ты придаешь ему большое значение?
— Разумеется! Не могла же брошь случайно попасть в корзину!
— Значит, больше в ней ничего не нашлось?
— Ничего, кроме газеты, напечатанной в Кенте… — Ахнув, «Пруденс зажала рот рукой: она выдала себя! Следующие слова Уэнтуорта подтвердили это.
— Напрасно ты скрытничаешь со мной, Пруденс, — укоризненно произнес он. — Почему ты сразу не объяснила, зачем идешь в Кент?
— С какой стати? Чтобы вы предупредили тех, кому принадлежит брошь? Я решила попытать удачу.
— Понятно… Ты во что бы то ни стало хочешь узнать, кем были твои родители. Но разве это разумно?
— Избавьте меня от наставлений, милорд! Все это я уже слышала от священника. Да, я поступаю неразумно, но тем не менее намерена продолжить поиски.
— А если они окажутся тщетными? Знаешь, когда родители бросают ребенка на произвол судьбы…
— Нет, вам меня не понять! Вы наверняка знаете всю свою родословную. А я понятия не имею, откуда взялась. Это все равно что жить в подземелье.
— Предположим, тебе повезет. На что ты рассчитываешь в этом случае? На деньги?
— Деньги меня не интересуют, — ледяным тоном отрезала Пруденс. — Даже если мне предложат их, я откажусь. Но родителей я должна найти!
— Возможно, тебя постигнет разочарование, — предупредил Уэнтуорт.
Она горько улыбнулась.
— Не сомневаюсь. Каким бессердечным надо быть, чтобы бросить новорожденного младенца у порога церкви, зная, что он может умереть от холода и голода раньше, чем его найдут!
— Стало быть, ты жаждешь мести? Услышав этот вопрос, Пруденс смутилась.
— Не знаю, — призналась она. — Я хочу встретиться со своей матерью и узнать, почему она…
— Вероятно, твое рождение стало для нее трагедией.
— Но что это значит по сравнению с моими муками? Напрасно я не рассказала вам всей правды, лорд Уэнтуорт. Вы почти ничего не знаете…
Он обнял ее за плечи.
— Я знаю, как много ты выстрадала. Только не давай воли ненависти. Ты сильная, ты не нуждаешься в ее поддержке.
— Другой поддержки у меня нет. — Пруденс отстранилась: слова Уэнтуорта не ослабили ее решимости.
— Есть, надо только принять ее. Ты когда-нибудь задумывалась о том, чем могут завершиться поиски?
Пруденс промолчала, не желая продолжать спор. Никакими уговорами нельзя было заставить ее отказаться от задуманного. Сейчас главное — сохранить свободу. А дальше видно будет.
На первом же постоялом дворе Уэнтуорт предложил спутникам перекусить, а затем сам взялся за, поводья, предоставив Пруденс ее мыслям. Мысли были не из приятных. Разговор взволновал Пруденс, привел ее в замешательство и вызвал тревогу.
За последние несколько дней Пруденс так привыкла надеяться на лорда Уэнтуорта, что совсем забыла о предстоящем расставании. Было так приятно путешествовать с комфортом, зная, что пока им с Дэном ничто не угрожает! Должно быть, благодаря своей знатности и богатству Уэнтуорт никогда не знал ни горя, ни бед, с легким раздражением размышляла Пруденс. Вряд ли этот человек когда-нибудь поймет, какое жалкое существование вынуждены влачить многие.
