Марина Фиорато - Венецианский контракт

Тимурхан бин Юнус Мурад был идеальным кандидатом для этого задания – никто не знал море так, как он, ветеран Лепанто, достаточно насмотревшийся зверства в этой великой морской битве, чтобы ненавидеть Венецию и дожа. И у него только один иждивенец – о котором султан жаждал позаботиться лично.

– Наш верный врач сыграл свою роль и отыскал ящик в одном из храмов за пределами города. Белые евнухи доставят груз на пристань сегодня в полночь. Вы поплывете на одном из венецианских кораблей, захваченных нами при Лепанто. Он называется“Il Cavaliere”, – султан говорил это так, как будто сам был там.

На самом деле в сражении участвовал Тимурхан, благодаря которому и удалось захватить этот галеас. «Всадник» – это слово многое значило для него, как и для султана, который, зная все подробности истории своей матери, считал это название забавным. Ему нравились совпадения и случайности – так он чувствовал, что с ним Бог.

– Ты доставишь корабль в Венецию и подождешь, – сказал султан Тимархану.

Он поднялся с трона и бесшумно прошелся по карте, проложив курс корабля своими золотыми туфлями. Дойдя до мраморного изображения Венеции, он намеренно прошелся по всему городу. Ему было приятно топтать это место.

– Когда доплывете до устья лагуны, – султан встал на это самое место, – дождитесь шторма. Под покровом бури, да ещё и на венецианском корабле, вы сможете проскользнуть мимо острова, который сейчас на карантине. – Он указал на небольшой участок земли на карте, подписанный “Vigna Murada”. – Здесь тебя будут держать сорок дней, если поймают, – и тогда все погибло. Моряков помещают в дома призрения, а груз моют и обрабатывают дымом, чтобы уничтожить заразу. Мне не нужно напоминать тебе, что если это произойдет, нашему предприятию придет конец. Доставь груз в пролив Святого Марка, прямо перед дворцом дожа. Именно здесь, – он показал носком туфли, – ты его выпустишь.

Султан выдержал паузу, чтобы убедиться, что возражений не будет. Морской капитан послушно следовал за ним, как дворняжка.

– Затем ты направишься к острову Джудекка. Там ты найдешь убежище – это место называется «Санта-Кроче», – султан, уверенный, что Тимурхан не поймет, что означает это священное название, на всякий случай произнес его как можно быстрее и невнятнее. – Здесь тебя ждут помощь, кров и пища. Затем ты сможешь благополучно вернуться в Турцию.

Ложь далась ему легко.

Рассматривая карту, морской капитан хранил молчание. Султан привык к молчанию подданных в своем присутствии, но на этот раз тишина затянулась и стала его раздражать. Вдруг ему показалось, что этот человек, который столько раз беседовал с его отцом, а его видит впервые, напуган и подавлен его властью и величием. Ему было приятно. Его мать – да сгниет она в земле! – всегда говорила, что он отличается от своего отца, как день от ночи. Конечно же, этот человек боится его. Он – не такой, как его отец Селим, человек слабый, милосердный, тряпка и пьянчужка.

– Ты можешь говорить, – великодушно разрешил он морскому капитану.

На самом деле Тимурхан бин Юнус Мурад вовсе не боялся султана. Он считал его злобным щенком, не достойным лизать сапоги своего покойного отца. Он молчал, потому что пытался смириться с этим последним ударом, который судьба обрушила на него.

Тимурхан привык к потерям. Он встретил женщину, которую любил и которая любила его, и потерял её из-за отца нынешнего султана. Он посвятил себя мореплаванию, возвысился после битвы при Лепанто и потерял свой флот. Единственное, что он сумел удержать в своей жизни, – это Фейра, и вот теперь ему предстояло лишиться и её. Какая ирония судьбы! Когда родилась его дочь, он поклялся в верности Селиму и его наследникам в обмен на то, что ему позволят забрать её к себе и воспитать в этом городе. Эта клятва и привела его сюда, в этот зал, чтобы ввязаться в то, что навсегда разлучит его с Фейрой. Наконец, он заговорил, задав один-единственный вопрос, который мучил его.

– О свет очей моих и радость сердца моего, что будет с Фейрой?

– А, с твоей умненькой дочкой. Да, очень умненькой, – произнес султан, вспоминая, что говорил о ней кизляр-ага. – Она знает больше, чем следует.

Тимурхан поднял руку, словно отражая удар.

– Повелитель, я знаю, она слишком усердна в учении, но если бы вы, по вашей доброте, позволили ей остаться здесь и служить вашей матери…

Султан перебил его.

– Моя мать выбрала, на чьей она стороне в этой войне, так что твоя дочь ей больше не понадобится.

– Но…

– Успокойся. Я не возражаю против врачебных познаний твоей дочери, которые могу только одобрять. Право, ученая жена – ценное приобретение. Но она также красива, хотя, как я заметил, всеми силами скрывает это.

– Что вы хотите сказать? – в ужасе спросил Тимурхан.

– Я хочу сказать, что в знак признательности за твое служение моей империи я лично позабочусь о ней. Я решил оказать Фейре великую честь и взять её в жены в гарем в качестве моей кадины.

Ловушка захлопнулась. Как мог Тимурхан открыть султану, что Фейра его сводная сестра, а он сам, смиренный морской капитан, когда-то делил ложе с его матерью? Его казнили бы на месте, и Фейру ждала бы не лучшая участь. Должен ли он поклониться и принять оказанную честь, отправиться в смертоносное плаванье и смириться с тем, что Фейра будет цела и невредима, но ей придется каждый день терпеть домогательства брата?

Выбора не было. Он поклонился.

Султан смотрел, как он идет к двери, и улыбался. Тимурхан недооценил его, как и многие другие. Фейра была не единственной, кто знал то, чего ему знать не полагалось.

Ему было известно, что Фейра его сестра, но это султана не беспокоило.

Тимурхан шел по дворам Топкапы, понимая, что не вернется сюда никогда. Проходя мимо гарема, он задумался, как часто делал, там ли она. Для его глаз дверь была закрыта – всегда, и её охраняли черные евнухи.

Но не сегодня.

Наружные двери оказались распахнуты и внутренние тоже. Скрепя сердце, словно один только взгляд мужчины считался вторжением в этом месте, он заглянул в двери через небольшой дворик, за которым были настежь открыты другие двери. За этими вторыми дверями на подушках возлежала женщина. Она была недвижна, кожа её потускнела, и казалось, что она умерла. Но когда он взглянул на неё, она открыла глаза – глаза цвета моря.

Внезапно он вернулся на двадцать один год назад, в тот день, когда эти глаза околдовали его на маскараде на Паросе. Эти глаза приковали его к себе, заставив похитить ту, которой принадлежали, галопом домчаться до его корабля и увезти её в Константинополь. Теперь он снова видел эти глаза, в последний раз. Осознав, что это конец, а не начало, он отвернулся.