– Ущерб?
Она печально кивнула:
– Ну да. Когда возникают драки и посетители бьют посуду, жена хозяина считает, что это из-за меня, и велит мне расплачиваться.
– А вам небось доставляет удовольствие стравливать поклонников?
Лорейн в негодовании вздернула подбородок.
– Нет, что вы! Я никогда этого не делаю. Не люблю ни драк, ни… драчунов.
Последнее слово девушка произнесла, намеренно повернувшись в сторону Филиппа. Она слышала, как он громко стукнул кружкой о стол, но сделала вид, что ничего не заметила.
– Нельзя же обвинять вас в том, в чем вы не виноваты, мисс Лорейн!
– Иногда обвинением против человека может служить сам факт его рождения, – с горечью возразила девушка.
Рэйл посмотрел на нее с удивлением. Дело в том, что как раз обстоятельства собственного рождения заставили молодого шотландца пойти по кривой дорожке. Незаконный отпрыск богатого дворянина, презираемый его законными сыновьями, юный Рэйл с детства познал нужду и лишения, а став старше, не слишком обременял себя соображениями морального порядка. С тех пор минуло немало лет, но события далекого прошлого еще были живы в его памяти. Вот почему он с пониманием и сочувствием воспринял слова Лорейн.
– Остается только сожалеть, мисс, что вы, такая юная, уже усвоили эту горькую истину, – произнес он мягко.
Лорейн подарила ему одну из своих прелестных улыбок, приоткрыв в мягком изгибе полных губ безупречно белые зубки. Троица за соседним столиком с напряженным вниманием наблюдала за этой сценой. Особенно негодовал Филипп. Наклонив голову, он возбужденно пошептался с Брэдом и Бобом, а потом подал условный знак сидевшему рядом Тейту Корбину.
Лорейн решила отнести на место кружку, однако направилась не к столу Корбина, а к скамейке, где еще недавно сидел четвертый участник компании и которая теперь была пуста и стояла поперек зала. Рэйл на мгновение отвлекся от созерцания юнцов – уж слишком соблазнительно покачивала бедрами Лорейн, пока шла, и слишком пикантным показался ему ее задик, когда она нагнулась, чтобы поставить на место скамейку.
Это минутное невнимание дорого ему обошлось. Мощный удар кулака обрушился на правую скулу Камерона, и он кубарем свалился на пол. Одновременно чья-то обутая в мокасин нога перевернула стол, на котором все еще стояли поднос с его ужином и полупустая кружка.
Лорейн пронзительно вскрикнула.
Очутившись на полу, Рэйл проворно перекатился на спину и в мгновение ока снова был на ногах. Обретя равновесие, он тут же залепил одному из нападавших, Брэду, такую затрещину, что тот, беспомощно махая руками, рухнул поперек стола. Однако к приятелю на выручку уже спешил Дедуинтон. Мужчины сшиблись и, не разжимая объятий, по инерции выкатились во двор. За ними по пятам следовали Корбин, Боб и Брэд, уже успевший прийти в себя. Под деревьями, где происходило побоище, было темно, однако Лорейн успела рассмотреть, что высокий незнакомец ничуть не уступает своим противникам. Он проворно отскакивал, уклоняясь от ударов, метко наносил свои и парировал чужие, чем вскоре привел врагов в замешательство.
При первом же звуке драки жена Оддсбада вылетела на середину комнаты и выволокла за собой Лорейн.
– Я все видела! – не помня себя от ярости, кричала она. – Ты вертелась перед этим незнакомцем, как последняя шлюха, и вот на тебе – довела-таки до ссоры! Погляди на поднос – он же разбит вдребезги! А нож, а вилка… Все пришло в негодность! Ну ничего, ты мне заплатишь за это, мерзавка!
Слишком расстроенная, чтобы защищаться, Лорейн молчала. В глубине души она ощущала неловкость – ведь она действительно чуточку флиртовала с новым гостем, но не всерьез, а только чтобы досадить Филиппу. И теперь, если кого-то покалечат в драке, это будет ее вина. Девушке нечего было сказать в свое оправдание, и она лишь робко пыталась освободиться из костлявых рук рассвирепевшей миссис Оддсбад.
– Ну-ну, дорогая, полегче! – вмешался добродушный хозяин таверны, решительно оттаскивая жену от служанки.
А снаружи тем временем разгоралась схватка. Рэйл, который только что отшвырнул от себя Брэда, теперь сражался с мускулистым детиной в оленьей коже. Вдруг до него донесся голос Филиппа:
– Я покажу тебе, как вольничать с мисс Лорейн!
И в ту же секунду в воздухе просвистела пуля.
Рэйл инстинктивно пригнулся, и пуля, тоненько взвизгнув, вонзилась в ствол у него над головой. Чувствуя, что дело начинает принимать крутой оборот, он выпустил Корбина и полез за собственным пистолетом. Но не успел шотландец нащупать оружие, как юный Боб, сжимая в руках толстую дубину, незаметно подкрался сзади и, размахнувшись, изо всех сил стукнул его по затылку. Даже густая шевелюра, которой так гордился Камерон, не смогла смягчить этого жуткого удара. В глазах у него померкло, и он мешком свалился на росистую траву.
Услышав возглас Филиппа, а потом звук выстрела, Лорейн побледнела и чуть не потеряла сознание. Миссис Оддсбад, тоже прислушивавшаяся к тому, что творилось на улице, от неожиданности выпустила девушку.
– Бог мой, да ты никак убил его, Филипп! – донесся снаружи испуганный крик Брэда.
Женщины, не сговариваясь, ринулись к выходу, но Оддсбад решительно сгреб обеих и оттащил от двери.
– Вы соображаете, куда лезете? – зашипел он. – Это все проделки дьявола, не иначе! Надо же такому случиться… Как бы то ни было, молодые ребята – наши, местные, а тот господин – чужак. Так что если кто будет спрашивать, мы ничего не видели и не знаем. Ясно?
Под звуки драки снаружи жена Оддсбада молча боролась с мужем. Наконец ей удалось высвободиться, и она напустилась на него:
– Оставь меня в покое, Оддсбад! Ишь чего придумал – «ничего не видели, ничего не знаем»… Как бы не так! Я имею полное право знать, что происходит в моем дворе!
С этими словами она подхватила юбки, выставив на всеобщее обозрение костлявые ноги, и стрелой вылетела на улицу. Толстяк Оддсбад еле поспевал за супругой.
Оставшись в одиночестве, Лорейн бессильно опустилась на скамейку и закрыла лицо руками. Боже мой, неужели это она во всем виновата?
И вдруг девушка почувствовала, как ее обхватили чьи-то руки. Она в испуге выпрямилась. Перед ней стоял Филипп. На щеке у него красовалась свежая ссадина, а глаза горели диким огнем.
– Бог мой, Лорейн, я только что убил человека! – простонал юноша. – И теперь меня повесят. А все потому, что приревновал тебя… Не мог видеть, как ты оказываешь ему предпочтение!
– Предпочтение? Да что ты, Филипп! Как я могла предпочесть тебе человека, которого видела впервые в жизни?
Лорейн была расстроена, но говорила правду. Как бы ни изменился в последнее время Филипп, она продолжала любить его всем сердцем.
