Невольно ее взгляд остановился на его губах, которые были совсем близко от ее лица. Она была бессильна против жара, который вдруг начал охватывать ее всю, чего раньше с ней никогда не бывало. От его дыхания перед их лицами образовалось облако и окутало их обоих. Ее пульс учащенно забился, и она начала дрожать.
– Это такая традиция, – хрипло прошептал он. – Моряк перед выходом из порта на прощание должен поцеловать девушку. И этот поцелуй, как говорят, он должен взять с собой на память в свое путешествие, ибо это повышает его шансы однажды вернуться домой целым и невредимым.
– Я обручена, – прошептала Элизабет.
– Я знаю, – улыбнувшись, ответил он. – Не беспокойтесь, я не собираюсь на вас жениться. Я только поцелую вас.
Она даже не попыталась уклониться от него, когда Дункан обхватил ее обеими руками, и без возражения стерпела, когда он приник губами к ее губам – сначала нежно, затем требовательно. Его поцелуй с привкусом дыма и соли разрушил все ее предыдущие впечатления об этом, и уже в следующее мгновение, позабыв о растерянности и смущении, Элизабет почувствовала, как на нее словно бы перебросилась какая-то искра и разожгла в ней пожар. Ничего не остановило ее от того, чтобы поддаться этому настойчивому горячему желанию, о котором Элизабет даже не смогла бы сказать – было ли оно ее собственным или же она подчинилась желанию мужчины. Она полностью отдалась этому поцелую и ответила на него с такой безудержной страстью, как будто никогда ничего другого себе не желала. Когда его руки скользнули к ней под накидку и коснулись ее груди, она опомнилась.
– Нет! – воскликнула Элизабет, оттолкнув его. – Вы не должны этого делать!
Он тут же отступил назад.
– Разумеется, нет. Простите меня за мое нахальное поведение. Я слишком долго был в море, а там очень быстро забываешь приличные манеры.
Возбужденная до боли, Элизабет попятилась от него, с трудом переводя дыхание. Она все еще была далека от того, чтобы снова обрести ясный рассудок. Когда девушка поспешно села на лошадь, Дункан, скрестив руки на груди, стоял рядом и выжидающе смотрел на нее. Его лицо казалось бесстрастным. У Элизабет появилось ощущение, что ей надлежит что-то сказать, но в голову ничего не приходило. Поэтому она просто сказала: «Прощайте», – и погнала Жемчужину вперед.
Для того чтобы повернуть на дорогу, ей пришлось проехать мимо него. Он посмотрел ей в глаза долгим взглядом.
– Я должен вернуться на корабль. Но если вы завтра в это же время приедете сюда, я расскажу вам, что произошло с моими родителями.
Он отвернулся прежде, чем она успела ответить, и широким шагом направился к побережью. Она растерянно провожала взглядом его быстро удалявшуюся фигуру.
После ужина она заглянула в кабинет отца и завела разговор о Дункане Хайнесе.
– Отец, ты ведь помнишь того капитана, который спас мне жизнь перед Банкетным залом? Когда мы позже сидели с тобой в карете, ты сказал, что он опасен. Почему ты так думаешь?
Джеймс Рейли пододвинул к себе свою шкатулку с нюхательным табаком и открыл ее.
– Зачем тебе это знать?
Элизабет, заранее придумавшая объяснение, сказала:
– Ну, он все-таки спас мне жизнь. И он вел себя по отношению ко мне как истинный джентльмен. «До сегодняшнего вечера», – мысленно добавила она. – И поэтому мне очень хочется знать, в чем же остальном провинился этот человек.
Ее отец взял щепотку табаку и шумно втянул ее в ноздрю.
– Это все старые истории, – сказал он.
– Почему ты так плохо думаешь о нем?
– Ты ведь слышала, что сказал Гарольд Данмор? Этот человек – пират.
– Он – капер, – возразила Элизабет.
За это время она уже навела справки, подробно расспросив одного из писарей своего отца, который был необычно умным и начитанным человеком. От него она также получила книги о морских путешествиях и чужих странах.
– Пираты грабят корабли, как им вздумается, не обращая внимания на национальность. А он ведь действовал по заданию короны и нападал только на вражеские корабли.
Помолчав, Элизабет повторила свой вопрос:
– В чем ты можешь упрекнуть этого человека? И вообще, откуда ты его знаешь?
Ее отец принял еще щепотку нюхательного табака, а затем тщательно промокнул нос носовым платком из тонкого шелка.
– Это все случилось так давно, что я уже почти ничего не помню. Насколько я знаю, его родители арендовали один из наших домов с подворьем где-то внизу, у моря. Если мне не изменяет память, там когда-то возник спор по поводу аренды, и они выселились. Тогда мне пришлось выселить некоторых арендаторов. Это были трудные времена… Я не мог делать исключений ни для кого, это было бы несправедливо. Что там точно случилось, я уже не помню. Как будто бы произошел какой-то несчастный случай и кто-то из упомянутой семьи погиб.
– Несчастный случай?
– Да, что-то вроде стечения неудачных обстоятельств… Но не спрашивай меня о подробностях, потому что я их не помню. С тех пор прошло уже определенно лет двадцать пять, а может быть, и больше.
– И это все? Неужели ты ничего не помнишь?
Виконт лишь пожал плечами, затем взял из стопки документов какой-то журнал и раскрыл его. У Элизабет сложилось впечатление, что отец очень хорошо помнит эту историю, но не хочет говорить о ней. Возможно, его нежелание касаться этого случая объяснялось тем, что ему не хотелось выставлять себя в плохом свете.
Девушка буквально сгорала от желания узнать больше, однако не знала, к кому ей обратиться и расспросить. Вероятно, об этом знали старые слуги, но все они были преданы виконту и никогда бы не проболтались о том, о чем не хотел говорить их хозяин. А то, что упомянутый несчастный случай действительно произошел по причине трагических обстоятельств, не вызывало никаких сомнений.
Позже, уже вечером, она вместе с Фелисити сидела в своих покоях перед камином. Огонь уже почти догорел. Одна из девочек-служанок положила в постель Элизабет разогретый кирпич. Уже пора было идти спать. Фелисити целый день была занята только тем, что подвергала ревизии сундуки со своими пожитками, которые хотела взять с собой в дорогу. Она старалась запихнуть туда побольше, поэтому постоянно что-то укладывала и перекладывала по-новому.
– Разве можно обойтись только одним сундуком? – вопрошала она, жалуясь своей кузине.
– Их два, – рассеянно произнесла Элизабет, думая совершенно о другом: «Мне ни в коем случае не следует завтра ехать к старому коттеджу!»
– Два для нас обеих, – поправила ее кузина, – значит, по одному на человека! Но для одного твоего приданого и множества подарков невесте нам нужно иметь не менее четырех. Или пяти!
