Илейн не ответила и не посмотрела на него. Но ее поведение даже утешило Тима, потому что это было гораздо лучше, чем понимающие и сочувственные взгляды других посетителей, когда он ставил под сомнение прогнозы врачей. Казалось, Лейни больше заботит борьба с собственными демонами.
— Лейни… — прошептал Тим. — По поводу вчерашнего… мне очень жаль.
Она покачала головой.
— Вам нет нужды извиняться. Я повела себя глупо. — Она подняла руку, словно хотела провести по его лбу, но не сумела заставить себя сделать это.
Тим подождал, а потом не вытерпел.
— Лейни, сегодня действительно был… тяжелый день. Может быть, мы могли бы… попытаться еще раз? Я имею в виду, с засыпанием?
Она молча взяла его за руку.
Кура-маро-тини была раздражена, и тому было несколько причин. С одной стороны, за прошедшую неделю она не заработала практически ни цента. Мадам Кларисс, скорее всего, продолжала платить своим девушкам, несмотря на то что из-за траура после трагедии на шахте в паб почти никто не приходил, но Пэдди Холлоуэй не платил. Если Кура не играла, то и денег у нее не было. А между тем миссис Миллер, конечно же, рассчитывала получать квартплату и дальше, и то же самое касалось владельца конюшни. Кура уже размышляла над тем, чтобы продать лошадь, хотя и успела привыкнуть к животному.
Она пребывала в нерешительности, тревожилась, но радовалась тому, что хотя бы наконец-то завершился траур. При этом ей очень понравилось играть на органе — в первую очередь, потому что ей удалось устроить подвох для мерзкой маленькой Лейни. Однако она испытывала удовлетворение и оттого, что ей снова довелось играть серьезную музыку. Хотя, похоже, оценить ее игру по достоинству мог только Калев Биллер.
Возможно, признавалась себе Кура, ее внутренняя тревога в некоторой степени была связана с Калевом Биллером. Кура была далека от того, чтобы влюбиться в него, однако она тосковала по мужчине! Пока она колесила по дорогам и была погружена в заботы о жилье и организации выступлений, эти мысли можно было гнать прочь. Но теперь не проходило и часа, чтобы она не вспоминала Уильяма и радость, которую она испытывала в его объятиях. Даже Родерик Барристер представал теперь в гораздо лучшем свете. А сейчас интерес у нее вызывал только этот Калев Биллер, который, похоже, почитает ее талант.
Впрочем, этот парень казался Куре довольно странным. С одной стороны, во время траурной церемонии он вел себя очень по-рыцарски, а с другой, был холоден как рыба, даже когда она оперлась на его руку, словно бы в поисках утешения. Во время путешествий с ансамблем Кура познакомилась с мужчинами, которые, как говорили, были «с другого берега». Но Калев вел себя не так, как они. Может быть, его нужно просто подбодрить?
Как бы там ни было, Калев, как и раньше, появился в «Уайлд Ровере», когда Кура снова села за пианино, и ему, как и всегда, потребовалось два бокала односолодового виски, прежде чем он осмелился заговорить с ней.
— Мисс Кура, я должен еще раз поблагодарить вас за игру на маорийской флейте! Она произвела на меня огромное впечатление. И вообще, музыка… туземцев восхищает меня.
Кура пожала плечами.
— Вам нет необходимости извиняться за то, что маори — туземцы, — ответила она. — Кроме того, это совершенно не так. Они тоже приехали сюда. Это произошло в XII веке, с острова в Полинезии, который они называют Гавайки. С какого именно острова на самом деле, неизвестно. Зато сохранились названия каноэ, на которых они приплыли. Например, мои предки приплыли на Аотеароа на «Уруау».
— Аотеароа обозначает Новую Зеландию, не так ли? Это означает…
— Большое белое облако, — скучающим голосом произнесла Кура. — Первого поселенца звали Купе, а его жена, Кура-маро-тини, сравнила острова, к которым они подплывали, с облаком. Скажу, что меня назвали в ее честь, дабы предупредить ваш следующий вопрос. Сыграть для вас песню?
Глаза Калева Биллера сияли. Но, похоже, дело было здесь скорее в информации, чем в ней лично. Для Куры этот мужчина оставался загадкой.
— Да… нет. То есть… ведь музыку вашего народа еще никто не записывал, не так ли?
— Нотами? — спросила Кура. — Нет, насколько я знаю, нет.
Ее мать была одним из лучших музыкантов острова, однако нот Марама не знала.
Кура тоже просто пела песни своего племени; ей никогда не приходило в голову записать их. Впрочем, в этом отношении ее талант был весьма ограничен. Хотя она могла записать нотами простую мелодию, песни ее племени, которые по большей части исполнялись несколькими голосами, были для нее слишком трудны.
— А жаль, ведь правда? — поинтересовался Калев. — Как насчет того, чтобы вы, к примеру, спели мне боевую песню… Как там она называется? Хака, верно?
— Хака — это необязательно боевая песня, — ответила Кура. — Это вроде спектакля с пением. Люди выражают свои чувства и некоторые события с помощью песни и танца. Поют обычно на несколько голосов.
— Тогда вы должны мне спеть все голоса, один за другим! — восторженно отозвался Калев. — Хотя, конечно, с мужскими голосами будет сложновато. Или есть хака только для женщин?
Кура кивнула.
— Хака бывают самые разные. Часто с распределенными ролями. Например, эту исполняют во время похорон. Специальной хореографии нет. Любой может танцевать все, что захочет, а петь могут мужчины и женщины, или только мужчины, или только женщины.
Она сыграла несколько тактов на пианино, а затем запела своим одурманивающим голосом. Мелодия очень хорошо подходила к подавленному настроению, царившему в пабе; голос Куры настолько точно и проникновенно передавал печаль, что вскоре все разговоры в «Уайлд Ровере» стихли.
Когда Кура закончила, старый шахтер поднял бокал за жертв рудника Ламберта. После этого мужчины попросили исполнить «Danny Boy».
Калев терпеливо дожидался, пока последний подвыпивший ирландец не выразит свою печаль голосом. Прошел не один час. Однако Кура была довольна. Хотя эти бесконечные грустные песни действовали на нервы, мужчины ставили ей один напиток за другим. Этот вечер снова наполнит ее карманы.
— Вы подумали, мисс Кура? — наконец поинтересовался Калев, бросая почти испуганный взгляд на дверь.
В паб вошел сильный светловолосый мужчина зрелого возраста и громогласно приветствовал Пэдди.
— Холлоуэй, старый мошенник! Я услышал это нытье с улицы и подумал, что лучше мне забрать отсюда сына, пока он не загрустил. Все это, конечно, печально, я имею в виду ситуацию с рудником Ламберта, но, с другой стороны, парни сами виноваты, они ведь могли наняться ко мне! Как и все добрые, разумные шахтеры в этом пабе! Всем работникам рудника Биллера по одному пиву за мой счет! — С последними словами мужчина обернулся к посетителям паба, которые устроили ему ожидаемые овации. Теперь Кура узнала его: Джошуа Биллер, отец Калева. Она видела его на поминальной церемонии. Впрочем, Калев, похоже, был не в восторге от его появления. Казалось, он готов провалиться сквозь землю вместе с бокалом виски.
