— Когда я поняла, что жду ребенка и что меня хотят выдать замуж за Эдварда, я не видела другого выхода, как броситься с башни замка вниз. Лишь мысль о том, что я не имею права распоряжаться жизнью ребенка, остановила меня…
— Прости меня, Валерия! — прошептал он и горячо обнял меня.
Мне было так хорошо в его объятиях, что я забыла обо всем на свете. И вдруг я ощутила легкое движение внизу живота. «Это живет и движется наш ребенок. Как же я могу не любить его отца?» — подумала я.
— Обниматься и целоваться на кладбище! Это совершенно неприлично, мисс Валерия! — услышала я скрипучий голос Лили Брэдшоу.
— Никто не может запретить мне обнимать и целовать мою невесту и будущую жену, мисс Брэдшоу, — ответил ей Александр, и в его голосе прозвучали те самые, хорошо мне знакомые нотки, которые я так часто слышала в голосе лорда Уильяма. — Вместо того чтобы делать ненужные замечания, вы могли бы пожелать нам счастья.
И он снова обнял меня. Его поцелуй был долгим и страстным, и я вдруг забыла все свое упрямство и помнила лишь о том, что для меня нет никого в мире дороже Александра.
Когда мы уже подходили к дому доктора Бэнкхёрста, я сказала:
— Лили Брэдшоу, наверное, никак не может понять, почему такая грешница, как я, не попала в ад.
— Ты прожила в аду почти всю свою жизнь! — возмутился Александр. — Лишь теперь перед тобой открывается путь к счастью. И пусть эта старая карга не путается у тебя под ногами.
— Давай не будем говорить о ней! Лучше скажи мне, какие у тебя планы на будущее? Как ни гостеприимен доктор, но мы живем у него уже месяц, и пора подумать о собственном доме, — сказала я.
Мы отпраздновали свадьбу в тесном семейном кругу. В июле у нас родился сын, которому дали имя Джордж-Александр. Он весил немного меньше нормы, что, по-видимому, объяснялось теми волнениями, которые мне пришлось пережить в первые месяцы беременности. Александр развил за это время бурную деятельность: он отремонтировал наш дом в Лондоне, начал восстанавливать замок Кардуфф и был таким энергичным, удачливым бизнесменом, что я только диву давалась.
В начале сентября вся наша семья собралась в Лондоне, в нашем фамильном особняке. Из Америки приехали мой свекор и деверь.
Бабушка и леди Эйми то и дело брали на руки Джорджа-Александра, который за эти два месяца сильно прибавил в весе и сиял, как вербный херувим.
Мой свекор иногда так выразительно смотрел на открытые плечи и грудь леди Эйми, что у меня закралась мысль, от которой я невольно покраснела. Это заметил сидевший рядом со мною Александр.
— Скажи-ка мне, отчего ты раскраснелась, как пион, — прошептал он мне на ухо и обнял меня за талию.
— Не скажу, — так же тихо ответила я, потому что, глядя на леди Эйми и ее мужа, я подумала: неужели она все еще ощущает то счастье и радость, которые охватывали меня, когда Александр был рядом?
— Посмотри, мой дорогой, — обратилась к мужу леди Эйми, державшая на руках Джорджа, — на эти темно-синие глаза, на этот носик. Какое поразительное сходство!
— Пусть только этим сходство и ограничивается, — прошептал мне Александр на ухо. — Я не хочу, чтобы Джордж унаследовал дурные черты моего характера и совершал те же ошибки.
— Будет жаль, — ответила я шепотом, — если он не будет так же горяч, как ты.
Рука Александра, все еще лежавшая на моей талии, вдруг сильно притянула меня к нему, и горячая волна желания пробежала по моему телу.
В этот момент хлопнула пробка шампанского, и слуга разлил вино по бокалам.
— Я поднимаю этот бокал, — сказал отец Александра, — за Джорджа-Александра, наследника маркиза Кардуфф.
Я поднесла бокал к губам и вдруг задумалась. Как интересно распоряжается нашими жизнями судьба: мой сын продолжает род Вернов, а бедный Эдвард лежит в земле.
Я заметила у Александра странную способность угадывать мои мысли.
— Выпьем за наше с тобой будущее, Валерия, — сказал он. — Не стоит ворошить прошлое.
— Теперь давайте выпьем за будущего наследника престола, — сказала бабушка, когда лакей еще раз наполнил наши бокалы.
— Послушай, Валерия, — обратился ко мне Майкл, брат моего мужа, — говорят, что ты родилась в один и тот же день и год с королевой Викторией?
Я по его лицу видела, что он не на шутку поражен этим совпадением.
— Ты и она обвенчались в один и тот же год. Ваши первенцы родились в один и тот же год. Не кажется ли тебе, что между тобой и королевой есть мистическая связь, что звезды расположились одинаковым образом над вашими колыбелями?
— Какие фантастические мысли посещают твою голову, Майкл, — весело расхохоталась я. — Пока меня не приглашали ко двору и, думаю, не пригласят.
Странно, что именно Майкл напомнил мне о моих детских мечтах. За прошедший год я много раз думала, что надо мной тяготеет рок, но теперь мне не в чем было винить судьбу.
— Как бы там ни было, — продолжал Майкл, держа в руке поднятый бокал, — желаю тебе, Валерия, чтобы твой муж никогда не огорчал тебя, как огорчают королеву ее подданные.
Майкл намекал на тот ужасный случай, когда безработный официант год назад выстрелил в королеву из пистолета. Правда, это только увеличило ее популярность во всех слоях общества.
— Не кажется ли тебе, мой дорогой брат, — сухо заметил Александр, — что твое замечание совершенно неуместно?
Майкл широко улыбнулся, показав красивые ровные зубы.
— Я хотел бы только добавить, что я с радостью открою Валерии дверь, когда ей надоест твой противный учительский тон.
— И не надейтесь! — Я обняла мужа за талию. — Я ведь полюбила его именно за то, что он учитель!
Маленькая! (франц.)
Сенешаль — высший чиновник королевского двора в средневековой Франции. «Великая сенешалька» — ироническое прозвище фаворитки, фактически распоряжавшейся многими делами при дворе. — Примеч. перев.
Здесь и далее речь может идти только об Александре (а не Козимо) Медичи. Именно Александр получил Флоренцию из рук испанского императора Карла и ознаменовал свое правление жестоким террором. — Примеч. перев.
Ложный шаг (франц.).
Франциск I (1494–1547) — c 1515 г. король Франции, отец Генриха II.
Глупости (франц.).
