— Прибыл некий раб, господин, — произнес Павлин. — Он утверждает, будто ему известно о заговоре против тебя.
— О заговоре? — Домициан присел на ложе. — О боги, который час?
И тут я подала сдавленный рыданиями голос.
— Пошел седьмой, — сказала я и подняла глаза, красные — но не от слез, а от того, что я украдкой их хорошенько терла. — Ты пережил собственную смерть, о цезарь, будь ты проклят!
— Седьмой час? — Домициан перевел взгляд к окну: солнце продолжало клониться к Тибру.
— Седьмой? — в голосе Павлина слышалось недоумение. — Мне казалось, ты будешь следить за ходом часов.
— Меня… отвлекли, — ответил Домициан и расплылся в улыбке. — Наконец-то я поймал Несса на ошибке! Его самого и его звезды! — Господин и бог Рима поднялся с ложа. — Я вновь ощущаю себя молодым! Да я готов завоевать Персию! Возможно, я так и поступлю! Дай мне мой плащ, Павлин. Сегодня вечером я устрою пир.
— А как же раб? — робко напомнил Павлин. — Он говорит, что располагает ценными сведениями.
Домициан задумался, а затем пожал плечами.
— Пусть войдет.
Павлин отослал стражников. Домициан же устроился на краю ложа.
— Войди, раб. Как твое имя?
— Стефан, господин и бог, — раздался в моих ушах раскатистый голос. — Бывший садовник Флавии Домициллы.
Я сосредоточила взгляд на серебряном подлокотнике ложа и продолжала негромко плакать. Каждый нерв в моем теле был натянут, словно струна арфы.
Единственное, что мне было видно, — это повязка, на которой покоилась его якобы больная рука.
Домициан нахмурился.
— Ты располагаешь сведениями?
— Я обнаружил бумаги, и они мне не понравились.
Его жилистая рука, которую я так любила, передала императору свиток с начертанными на нем именами.
— Сенатор Нерва? — удивился Домициан, пробежав глазами свиток. — Ну кто бы мог подумать!
Он принялся разматывать пергамент, и я рискнула поднять глаза. Я увидела, как его взгляд упал на Викса. Мой сын сидел, забытый всеми, сжавшись в комок, в углу — там, где его бросили стражники. Однако подбородок его был гордо вскинут вверх, а взгляд прикован к рабу, которого якобы звали Стефан. К рабу, за спиной которого солнце стояло подозрительно высоко над Тибром, хотя, по идее, шел седьмой час и уже должны были начать сгущаться сумерки.
Домициан быстро обвел взглядом присутствующих. В следующий миг Арий вытащил из повязки кинжал.
Еще мгновение, и лезвие впилось Домициану в пах. Император пронзительно вскрикнул. Демон взвыл от удовольствия. Арий подхватил его вой.
Стряхивая с себя повязку, он ринулся вперед и нанес новый удар. Император вскинул руку, и лезвие вспороло ему мышцы вдоль всей кости. Фонтаном брызнула кровь, капли ее упали Арию на лицо. Я же вдыхала ее запах как головокружительное индийское благовоние.
В тусклом отблеске опала Арий увидел, как Тея, пошарив рукой под ворохом шелковых простыней, что валялись на полу рядом с ложем, вытащила оттуда императорский кинжал и, путаясь в шелке, бросилась в другой конец комнаты, где накрыла своим телом Викса. Первый удар, в пах, стал возмездием за нее. За те рыдания, которые он слышал, пока ждал за дверью. Возмездием за императорский смех.
Домициан с пронзительным криком попытался выцарапать ему глаза. Арий мотнул головой, и кровавые пальцы соскользнули с его щеки, зато его собственный кулак с силой врезался императору в горло. От удара Домициан отлетел на шелковые подушки, попытался отползти, словно паук, шаря рукой под подушкой в поисках кинжала, который еще ни разу не покидал своего места. Арий дождался, пока окровавленные пальцы Домициана поняли бесплодность своих поисков, а взгляд в немом укоре метнулся в сторону Теи.
И тогда он вспорол ему живот, как будто потрошил рыбу.
— Стража! — прохрипел Домициан. — Стража!
Увы, никто не откликнулся на его зов. Павлин отправил преторианцев охранять дальний конец дворца, кого-то послал выполнять бессмысленные поручения, кого-то откровенно подкупил отцовскими деньгами. Краем глаза Арий видел Павлина — тот стоял, в ужасе прижавшись к стене.
«Красавчик, — язвительно прошептал демон. — Забудь о нем».
Черная ярость нарастала в его сознании с такой быстротой, что вскоре уже застилала ему глаза. Как когда-то в Колизее, когда весь мир сжимался для него до размеров меча и песка арены, и еще противника, которого следовало во что бы то ни стало убить, вслед за чем следовали ночные кошмары, отогнать которые мог только убаюкивающий голос Теи. И тогда Арий нанес новый удар, пригвоздив Домициана к шелковым подушкам и луже крови, но и этого ему было мало!
— Павлин! — крикнул император. Рука красавчика легла на рукоятку меча, как будто бы он собрался наброситься на Ария. Арий мгновенно напрягся, приготовившись сражаться одновременно с двумя противниками, однако Павлин даже не сдвинулся с места. Он стоял, прижавшись спиной в стене, недвижимый, словно скала, и лишь глаза его, казалось, вот-вот вылезут из орбит.
— Павлин! — Домициан помутненным взором посмотрел на своего самого близкого друга, и Арий не стал ему мешать — пусть осознает всю глубину предательства. Павлин не выдержал его взгляда и отвернулся.
Император взвыл от боли и попытался подняться с ложа, однако Арий неспешно уселся на Домициана верхом и, упершись ему между лопаток коленом, вонзил в широкую спину лезвие и вспорол кожу по всей длине позвоночника. Император издал сдавленный стон.
«Он умирает, — отрешенно подумал Арий. — Я убиваю императора Рима».
— Нет! — вскрикнул Павлин и, стряхнув с себя оцепенение, отскочил от стены. Его удар настиг Ария сбоку, и тот свалился с Домициана.
Впрочем, Арий ловким движением тотчас вскочил на ноги, однако Павлин опустился на одно колено над телом императора и не подпустил Ария ближе, удерживая его на расстоянии сжимающей кинжал руки.
— Хватит, ради всех богов, хватит. Дай ему умереть по-человечески!
— В нем нет ничего человеческого!
Но Павлин его не услышал. Дрожащими руками он поднял Домициана с ложа и, стоя посреди лужи крови, расплакался.
— Цезарь, цезарь, прости меня… оставь его в покое, — со злостью бросил он Арию и замахнулся кинжалом. Лезвие просвистело в паре дюймов от бывшего гладиатора.
Домициан приподнял мускулистую руку.
— Цезарь, — Павлин низко склонился над поверженным императором, — господин…
Собрав последние силы, Домициан выхватил из его руки кинжал и вспорол ему горло.
Тея вскрикнула.
Арий бросился к Павлину, но, увы, слишком поздно.
