– Что же?
– Я не знаю, сын мой. – Абдулла грустно улыбнулся. – Я уже очень стар, а с тех пор как покинул Гранаду, всегда сам себя врачевал. Я не доверяю христианским коновалам. Единственное, что я знаю, – это то, что люди заражаются чумой и в относительно чистых местах, где есть свежий воздух и отсутствует зловоние. Кроме того, если бы эскулапы были правы, то почему за тысячу лет не изобрели эссенцию, которая бы ограждала от чумы?
Жоан согласно кивнул. Он подумал, что, как и всегда, его учитель прав. Трудно было найти более смердящее место, чем галера. Он по собственному опыту знал это. Но почему же матросы, солдаты и гребцы, постоянно жившие на галерах, не заболевали чаще, чем все другие люди?
По всему городу разносился погребальный звон колоколов кафедрального собора. В последние дни это происходило довольно часто. Только в этот раз промежутки между ударами были иными, одновременно трогательными и трагическими. Казалось, они извещали о краткости момента и самой жизни. Это был исполненный трагизма звон, от которого сжималось сердце. Жоан знал, что только его брат, мастер колокольного звона, был способен заставить колокола звонить подобным образом, ибо он обладал уникальным даром.
В молчании, прерывавшемся только песнопениями монахов и послушников, процессия медленно продвигалась по городским улицам. Хоругвь с образом святой Эулалии – большой вертикальный флаг с изображением покровительницы Барселоны, который горожане поднимали во время войны и к которому прибегали в тяжелые времена, – несли во главе шествия, в котором приняли участие самые видные жители города. Это было коллективное воззвание к Господу с просьбой освободить город от страшной эпидемии, накрывшей его. Епископ шел позади дарохранительницы, в которой находилась священная реликвия – тело Христово, и благословлял собравшихся людей, которые вставали на колени и осеняли себя крестным знамением во время прохождения процессии. Рядом с дарохранительницей шли многочисленные церковники, многие их которых держали в руках кадило и направляли ароматизированный дым в сторону толпы. Мужчины и женщины жадно вдыхали эти священные ароматы, заполняя ими легкие. Эти ароматы были полной противоположностью чуме, и люди, вдыхая их, чувствовали в этот момент как благословение Божье, так и его покровительство. Жоан, Анна, Педро, Мария и их мать Эулалия наблюдали за процессией, находясь среди толпы на площади Сант Жауме; они стояли на коленях вместе со всеми остальными, умоляя Господа о помощи в борьбе против этого невидимого врага, который нес с собой смерть.
– Мой сын умирает! – в отчаянии выкрикнула какая-то бедно одетая женщина, голова которой была покрыта платком. Она находилась чуть впереди семьи Серра и стояла на коленях, как и все остальные. Рядом с ней не было никого из близких, и ее одиночество бросалось в глаза. Женщина протянула руки к епископу, когда он проходил мимо нее. – Смилостивьтесь! Помогите мне! – И она разрыдалась. – Ему только пять лет!
Жоан задумался, обращалась ли она к епископу или это была мольба к Господу, высказанная в полный голос? Детская смертность во время эпидемий была таким обычным явлением, что эскулапы даже не включали детей в свои списки актов гражданского состояния. Они считали только взрослых.
Епископ бросил на нее сострадательный взгляд и, не останавливая медленного марша процессии, осенил крестным знамением, нарисовав в воздухе символ креста, а один из священников направил в ее сторону немного ладана.
– Ему только пять лет, и он единственный, кто у меня остался! – рыдала женщина, обхватив себя руками.
Процессия продолжала свой путь, а люди, находившиеся неподалеку от несчастной, мгновенно отошли от нее, оставив отчаявшуюся женщину наедине со своим горем.
– Вот что такое чума, – прошептал Жоан на ухо Анне. – Люди бегут от чумных. Некоторые даже бросают своих родителей и детей.
– Я никогда не брошу вас, – сказала Анна. – С чумой и без нее. Со страхом заразиться или без него. Я никогда не брошу ни вас, ни детей. Если страх овладеет нами, надо будет его преодолеть.
– Я тоже никогда не покину вас. Никого из вас, – сказал Жоан в волнении и повторил: – Никогда.
Они посмотрели друг другу в глаза и взялись за руки, чтобы передать силу своего чувства. После представителей Церкви в полном молчании шли длинными рядами граждане города во главе с губернатором и офицерами короля, за ними следовали члены каталонских Кортесов и Совета Ста. Среди них находился Бартомеу, который, как и все прочие, нес в правой руке большую зажженную восковую свечу. На его лице, обычно улыбчивом и приветливом, застыло скорбное выражение, и когда он встретился взглядом с Жоаном, то лишь слегка склонил голову в знак приветствия.
За городскими властями шли кающиеся, которые надеялись получить милость Божью через свои страдания. Среди них находились флагелланты с обнаженными спинами, которые бичевали себя короткими семихвостными плетками. Некоторые бичевали друг друга. Кровь текла по их спинам, заливая панталоны, и за ними по земле уже тянулся кровавый след.
После них, беспрестанно молясь, шли горожане различных сословий, и к ним присоединялись все новые и новые жители, делая скорбную процессию бесконечной. Шествие покинуло площадь Сант Жауме и направилось дальше по тесным городским улочкам. Серра переглянулись.
– Пойдем домой? – спросил Педро почти беззвучно, потому что толпа вокруг все еще хранила уважительное молчание.
Но в этот момент из узенькой улочки, выходившей на площадь, несмотря на погребальный звон колоколов, послышался звук барабана, и взгляды людей обратились к источнику этого шума. Серра выжидательно смотрели в ту сторону, когда человек, находившийся в нескольких шагах впереди них, воскликнул:
– Да это же братство Смерти!
– Братство Смерти? – переспросил Педро, который не очень хорошо знал Барселону.
– А что это такое? – осведомилась Эулалия и осенила себя крестным знамением.
– Это мирское сообщество, которое сопровождает осужденных на смерть, чтобы дать им утешение перед казнью, – объяснил Жоан. – А потом они по-христиански хоронят тела казненных, у которых нет средств оплатить погребение. Также они известны под названием братства Крови.
Пронзительный бой барабана, напоминавший Жоану звук, которым сопровождались казни через повешение и посадку на кол по приказу Великого Капитана, приближался. Вскоре среди толпы можно было различить процессию из одетых в черное людей с большими зажженными восковыми свечами в руках. Впереди процессии несли распятие, покрытое черным траурным покрывалом, и штандарт того же цвета.
– А что сейчас делают эти коршуны здесь, посреди улицы? – спросила Анна.
– Они напоминают нам о том, что мы все приговорены к смерти, – сказал Жоан, растягивая слова.
– Рано или поздно это случится со всеми нами, – заметила Анна, раздражаясь. – Но не сейчас. Проклятые предвестники беды, проповедники Апокалипсиса!
Члены братства Смерти остановились в нескольких шагах от семьи Серра, и от хвоста процессии отделились несколько человек, тоже одетых в черные облегающие одежды. Они изобразили белой краской на своих черных костюмах основные кости человеческого тела, соответствующие ногам, рукам, позвоночнику, ребрам и тазу. На головы их были накинуты капюшоны, а маска, изображавшая череп, скрывала лица. Все вместе являло собой убедительное маскарадное изображение скелета. Тот, кто, видимо, являлся главой братства, был одет во все черное, но без маски. Этот человек лет шестидесяти, с белой бородой и морщинистым лицом громко крикнул, так чтобы толпа, которая и без того была удивительно молчаливой, услышала его:
– Покайтесь в своих грехах! Исповедуйтесь: смерть на пороге!
И трижды повторил свое воззвание, поворачиваясь в разные стороны, чтобы все могли услышать его. После того как он закончил, резкий звук барабана, в который бил барабанщик, также одетый в костюм скелета, возобновился, а члены братства начали свой бессловесный танец.
